Жены Натана. Мирон Хаим Изаксон
к машине, едущей сквозь потоки воды, но на этот раз она несется по крутому спуску вниз. К собственному удивлению обнаруживаю, что мне удается вести машину. Другие остерегаются спускаться, а я делаю это достаточно ловко. Теперь мне бояться нечего крутизны: после того, как я ее одолел или даже свалился, ничего уже случиться не может.
Просыпаюсь, чувствуя облегчение. Надо заняться зарядкой перед принятием пищи. Снова пытаюсь встать, Дана подает мне руку. Рука ее приятна и намного сильней, чем я предполагал. Глаза мои все еще видят лишь то, что близко перед ними, и то весьма размыто. Мы выходим на балкон, и я приближаюсь к перилам. Взбираюсь на них и пытаюсь раскачиваться. Этаж невысокий, и что уж может случиться? Я перемещаюсь с места на места, с явным риском, на который не решался даже в детстве, переношу руки и ноги. Какие-то люди с интересом следят за мной, Дана же смотрит с удивлением. Кажется, бегут позвать врачей. Я ухитряюсь взобраться на трубу, соединяющую балконы. В общем-то, продвинулся немного, но мне ясно, где я нахожусь. В окне возникает Рахель, окликает меня. Она по-настоящему испугана, умоляет вернуться в палату. Минут через десяти я завершаю упражнения по хождению, подобно канатоходцу, по трубе, зависанию, раскачиванию, и возвращаюсь на балкон. Тяжкая, но приятная слабость растекается по всему телу. Выпиваю много сока и хочу снова погрузиться в дрему.
Рахель и Дана ведут разговор. Рахель сопровождает свои слова жестами, в то время как руки Даны покоятся на спинке кресла. Я сворачиваюсь калачиком и отдыхаю. Новый врач приходит и объясняет мне, что надо будет обрить наголо голову: «Вообще-то, волосы на голове быстро отрастают, но мы решили тебе сообщить эту, как говорится, “головную” новость». Врач явно доволен игрой слов. Интересно, улыбаются ли этой шутке Рина и Дана? Они стоят сбоку от постели, и я не могу их видеть. Опять переносят меня на койку с колесиками, поднимают на лифте в операционную. Когда я прихожу в себя, почти ничего не вижу. Кричу ужасным криком. Возникает врач и спрашивает, сколько пальцев я вижу перед глазами. Говорю: «Три». Но, быть может, вообще ничего не вижу. Пытаются убедить меня, что впрыснули мне в глаза лекарство для защиты от мази, вызывающей жжение, которой мне намазали голову. «Влияние лекарства пройдет, и ты сможешь снова хорошо видеть». Поят меня чаем с сахаром через соломинку. Возвращают меня в мою палату, но, кажется, на другую койку. Мальчик кричит со сна. Будят его с какой-то смесью жестокости и жалости. Кожа на голове жжет. «Где жжет?» – спрашивает Дана. «Покров головы». – «Если это только кожный покров, беспокоиться нечего. Нормально, что жжет там, где кожи касалась бритва или там, где покрывали мазью». Дана рассказывает, что принесла себе удобное кресло. «Можно в нем спать. Оно гораздо удобнее кровати. Подремлю в нем до утра пока не придет Рахель».
Из всех обслуживающих меня я предпочитаю Дмитрия. Репатриировался в страну несколько лет назад. Человек сильный, обслуживает четко. Противную жидкость, которую мне надо пить, он