Дикий цветок. Наоми Френкель
в палатку, у подножья горы со стороны восхода, глядя на закатное солнце, и Элимелех говорил Соломону: «Наш кибуц расположен между восходом и закатом».
Горы замыкали со всех сторон долину, которая в те дни была пустынной степью. Рассеченные глубокими ущельями скальные хребты, казалось, все время приближались к долине, скатывая к ней свои крутые склоны. У подножий били источники, вырываясь из скальных расселин и проливаясь в болото, которое отделяло горы от долины. Эти воды, смешиваясь землей, лишь увеличивали болото, а земля в долине оставалась сухой, как в пустыне. Один из родников бедуины называли «Источником «Почему?». Откуда это странное имя? Бедуины приходили в рощу около родника, распластывались на земле и вопрошали Аллаха: «Иа, Алла, почему родники эти бьют из гор, а до земли не доходят? Почему она должна умирать от засухи? Почему?»
Элимелех и Соломон часто приходили вместе бедуинами и тоже молились. Глядя на живой родник, Элимелех возносил глаза к небу и спрашивал: «Господи, Владыка мира, почему?»
Родники продолжали изливаться в болото, пальмы шумели на ветру, молящиеся шептали молитвы, и только горы безмолвствовали, замерев поодаль.
В день невыносимого зноя, без капельки свежего дуновения, туманы всходили со дна долины, карабкались в горы с явным желанием захватить небо. В такой день пальмы стояли без движения, и вершины их прятались в облаках, желая убежать от земли в сумерки сотворения мира. Сказал Элимелех Соломону: «Эти деревья – со времен создания Вселенной».
Пальмы на болоте отличались от пальм долины. Здесь, в долине они отрастили бороды широких, в ладонь, листьев, что придавало им величие старости, в то время, как у пальм, растущих у болота, кроны отличались свежестью, и стволы были гладкими, как лица юношей. И поглядывали они на старые, изборожденные трещинами, щербатые от множества лет, стволы, которые действительно виделись им от начала мира. Когда же в долине появился человек, пал огонь на пальмы возле болота в знойные дни, и каждое лето их кроны вздымались языками пламени, тянущимися к небу и горам. И степь словно бы вся вспыхивала огнем. «Пальмы шумят, сгорая, как будто рушатся столпы Мира», – сказал Элимелех Соломону.
Каждое лето пальмы сгорали, и каждую зиму дождь оживлял обугленные стволы. Весной пускали они молодые побеги и протягивали в небо ладони зеленых листьев, пока вновь не приходило лето, и опять их съедал огонь. Вечность пожара и жертвенности и вечность их возрождения – вот тайна юности пальм. И Соломон сказал Элимелеху: «Надо защищать пальмы от огня». Но Элимелех, который изучил тайные законы степи, не соглашался с Соломоном: «Борьба с огнем бесцельна, ибо вспыхивают они волей Бога, и нет у нас иного выхода, как познать Его волю в Его стране, познать и истолковать Его стремления на Его земле, которая является нашей землей».
Летними ночами спускались Элимелех и Соломон к пылающим пальмам и наблюдали за языками огня. Элимелех пристально вглядывался в горящие деревья, словно бы различая тайны, видимые лишь ему одному.