Наследница шовинистов де Мармонтель. Яна Егорова
все, что хочешь. Вы, де Мармонтели, не отказываете себе ни в чем. Твой брат просил меня оплачивать твои капризы.
Я не поняла его заявления, поэтому попросила лишь две булки и чай. Как только мы оказались за одним из столиков – первым делом обняла заледеневшими ладонями горячую кружку. И услышала, как француз выругался. Через мгновение, на мои плечи легло его пальто. Сам он опустился напротив, себе из еды не взял совсем ничего.
– Можно вас попросить? – спросила его с булкой в зубах.
– О чем? – сопровождающий раздраженно нахмурился.
– Вы можете не смотреть на меня все время? Я боюсь подавиться.
Словно вспомнив что-то, мужчина отвел взгляд в сторону. Сложив руки на груди, он уставился на сидевшую невдалеке красивую молодую женщину. Воспользовавшись моментом передышки, я вцепилась зубами в еду – кто его знает, когда представится следующая возможность поесть. С этим типом ничего не предугадаешь. Француз терпеливо не смотрел на меня, однако сидеть в одной позе, похоже, тоже устал. Он вытянул немного свою правую ногу, не подумав, что столик у нас очень маленький, поэтому его колено предсказуемо зацепило мое. Он тут же убрал свою ногу. Как от прокаженной отстранился.
– Я могу называть вас Эврард? – дожевав свою еду, решила попытаться наладить контакт. Все же я должна понять все то, что происходит. Почему он так ко мне относится? Ведь, по идее, если он приехал от имени моей семьи, если они рады будут меня встретить, то почему же с его стороны льется столько ненависти? – Меня зовут Лулу.
– Ты не отстанешь?
– Нет. Вы же не собираетесь заклеить мне рот?
– Сделал бы это с превеликим удовольствием.
Отпила чай. Француз снова испепелял меня своими карими глазами. Может быть, и не стоило обращать его внимание на себя. Но я должна выяснить, что здесь происходит, и кто он такой!
– Но не делаете этого, значит, я могу попытаться подружиться с вами? Можно вас поблагодарить за ваше пальто? Я его скоро отдам, если вы не против, еще хотя бы пару минут погреюсь – здесь очень холодно.
– Можешь оставить его себе.
Я убрала руки от уже пустой и остывшей чашки и поднесла ладони ко рту, подышала на них, продолжая согревать. Теперь, в его теплом пальто мое тело начало оттаивать и аккумулировать жизненно необходимое тепло.
– Нет! Ни в коем случае! Это ваша вещь и она очень дорогая. Я… Мне очень стыдно, что вам пришлось его отдать мне. Я его верну через несколько минут.
Мой собеседник криво усмехнулся. Он не верил мне, это было очевидно.
– Можешь забыть о человечности и скромности – в случае вашей семьи – это почти позор.
– Это не позор! – я взбрыкнула. – Вы что? Мама учила меня, что надо относиться к людям так, как бы ты хотел, чтобы относились к тебе.
– Рыбакова – не твоя мама. Твоя настоящая мать так не считает. Скоро у тебя в жизни появятся другие ценности.
Мне надоело его это беспричинное злое отношение, к тому же, на сытый