Служанка в высшем свете. Элизабет Роллз
ласкала ее. – Простите. Я не хотел испугать вас. Но поверьте: то, что мы с вами могли бы получить вместе, очень отличается от того, к чему принудил вас Фарингдон.
Она поверила ему и не стала исправлять его предположения о том, что Годфри уже лишил ее невинности. В каком-то смысле он это сделал. Как и все Фарингдоны. У нее осталось очень мало иллюзий относительно того, как общество рассматривает девушку в ее положении. Рабыня. Выполняющая труд, за который никто не платит, и принимающая издевательства, за которые никто не отвечает. Он предложил ей побег. Не любовь.
– Я должна отказать вам, милорд, – сказала она тихо, молясь, чтобы комок в горле не задушил ее.
– Ну что ж.
Макс встал и взял лампу, и Верити поняла, что он уходит. Что, если она не заговорит сейчас, он уйдет. Со всеми ее мечтами.
– Но если вы не возражаете, милорд… Я… Я хотела бы, чтобы вы поцеловали меня еще раз.
Очень медленно он повернулся:
– Почему? Если вы не хотите…
Она прервала его:
– Я не могу быть вашей любовницей, милорд, но не потому, что вы меня испугали или что я вам не доверяю.
Его губы печально искривились.
– Если вы просите поцеловать вас после того, что я наговорил вам раньше, то ваше доверие очевидно. Вы уверены, Селина? Будьте осторожны: у меня есть серьезное намерение, используя этот поцелуй, изменить ваше решение. Начнем с поцелуя, но если вы захотите остановиться, то именно вы должны будете сказать об этом.
Она сглотнула. Он предупредил ее, что было справедливо. Она должна была принять этот риск – или отвергнуть. Она приняла его. Затрепетав, девушка протянула руку.
Улыбка Макса стала теплее, и он подошел к Верити. На этот раз он сел рядом с ней, своим весом наклонив кровать так, что Верити сползла к нему, и она поняла, насколько он больше. В окутывающих тенях его внушительный силуэт навис над ней, слабый запах одеколона овевал ее, дразнил ее чувства. Она ощутила, как его руки легли ей на плечи, вовлекая ее в гибельные, ласковые объятия.
Дразнящие пальцы добрались до ее подбородка, гладили и кружили по нему, в то время как большой палец задел ее рот, потом обвел изгибы губ. Она почувствовала его дыхание, горячее и требовательное, под ухом и повернула голову, робко ища его. Она чувствовала его улыбку, когда его губы приникли к ее губам, а руки смыкались все крепче, пока она таяла в его объятиях. Ее руки инстинктивно обвились вокруг него, и она изогнулась, вжимаясь в тепло его тела.
Верити неловко приоткрыла рот и вернула ему поцелуй и тут же почувствовала, как властная рука скользнула между их телами и охватила одну ее грудь, а язык меж тем проник между ее губами. Потрясенный вздох вырвался у нее, и она почувствовала, как искры пронзают ее насквозь.
Медленно, неуклонно он утверждал свою власть над ее губами, пока последний остаток здравого смысла не предупредил ее: «Если не остановишь его теперь, ты уже не сможешь остановить. И даже не захочешь».
Верити чувствовала, как сильно напряжено все