Бог из машины. Людмила Астахова
богиня. – Надо было присмотреться к тебе раньше.
Элир содрогнулся от такого обещания. Внимание богов чревато для смертного. Лучше пусть глядят куда-нибудь мимо. Правда-правда.
– Какой ты меня видишь? Я ведь не выбирала такой облик, это ты мне его дал. Скажи, кто я сейчас? – продолжала допытываться любопытная Локка.
– Ты – женщина-ролфи, которую я убил давным-давно, – было ответом.
Запомнилась она накрепко, выжжена осталась в памяти на веки вечные, точно тавро на шкуре быка, безымянная, всеми забытая, кроме последнего бойца Рилинды, который нет-нет да и зажжет по ней огонь в дни темной Локки.
– А! И как Сестра только управляется с вами? – воплощенная богиня склонила голову набок. – Хочешь, чтоб я стала другой?
– Нет! Оставайся. Я столько лет сожалел, что нам тогда так и не довелось поговорить. Говори со мной, Локка.
Хотел бы назвать – Дилах, но эта, сидящая напротив у лесного костра, была Локкой. Жестокой и беспощадной, а не освещающей и согревающей.
– Вам было не о чем говорить, Джэйфф Элир. Тогда время для разговоров еще не пришло. Если тебе интересно, это был не ее ребенок, кстати. Шурианский, приемыш. Тебе это важно?
– Нет, Локка, уже неважно. Я давно отучился разделять детей на своих и чужих. Она отдала за него жизнь, значит, считала своим.
Наверное, именно в тот день Джэйфф Элир понял, что больше никогда не станет отцом. Не имеет права потому что. Вот так!
Меж тем у Локки по-прежнему было о чем поговорить с шуриа.
– Ты спросил о цене. Но тебя не должно это волновать. Это – между мной и моей Верной, и кто ты есть, неважно для нашей с ней сделки. Но цена была высока. Самая высокая из тех, что смертный может дать таким, как я. Такая, какую ни одно божество… или дух, если угодно! – не вправе даже просить у смертного.
Элир резко вскинулся:
– Она жива? Она здорова?
– Нет, я говорила не про Смерть. Смерть – это слишком дешево за такого, как ты. Я не скажу тебе, где она и что с ней. Моя Верная нужна мне живой. Я и близко не подпущу ее теперь ни к этому острову, ни к тебе… да она и сама не подойдет. Как только сможет снова думать. Она ведь ролфи и поступает как ролфи: сперва делай, потом думай. Но до рассвета осталось совсем немного, а ты так и не спросил о самом главном, Джэйфф Элир. О том, что тебя действительно тревожит.
«Ах, ты ж! Богиня, с…совиная мать! Ты так участлива, что рука сама тянется к рукояти ихинцы. Что тревожит меня, понимаешь ли…»
– Меня тревожит… тревожит… – прошипел рилиндар. – А что ж-ж-же остальные ш-ш-шуриа? Я спасен, а остальные прокляты?
Локка ожидаемо разозлилась:
– Ты прожил больше, чем любой другой из детей моей Сестры, и все равно не научился задавать правильные вопросы, Джэйфф Элир! Ты не спасен, ты просто избавлен от Проклятия Сигрейн. Твое собственное проклятие никуда не делось. У тебя была возможность задать тот самый, главный вопрос, а ты вместо этого лепечешь что-то о себе! Для остальных есть другая дорога – вот и все, что я тебе скажу. Обернись