Фельдмаршал в бубенцах. Нина Ягольницер
имущества можно учинить такой хаос.
Обе койки были опрокинуты, распоротые тюфяки стыдливо разметали по полу комковатое соломенное нутро. От подоконника была оторвана доска, уродливо топорщась остриями щепок. Еще две доски были выворочены из пола, который теперь зиял длинными черными ущельями, окаймленными лохмами пакли. Зато мушкет, вопреки первой мысли шотландца, так и не заинтересовавший безымянного визитера, валялся на полу. Два арбалета и свернутая тетива по-прежнему лежали на столе рядом со шлемом убитого мародера.
Кирасир медленно поставил подсвечник на стол, снимая с плеча суму. Такой кавардак нельзя учинить бесшумно… И комнату оставили открытой, но никто из постояльцев не рискнул сунуться сюда даже за дорогим мушкетом. Вывод простой: к нему приходили с обыском. Потому-то и притихла траттория в неурочные часы. Что ж, в этом было свое преимущество. Ведь соседи и хозяин не могут не знать, кто внушил им такой страх…
…Час спустя Годелот вернулся в комнату, зло хлопнул дверью и в полном опустошении рухнул на выпотрошенный тюфяк. Хозяин даже не высунул трусливого носа из своих апартаментов на первом этаже. На стук постояльца он пробормотал из-за двери какую-то бессмыслицу в том духе, что ему нет дела до чужих грешков, и Годелоту не след впутывать честного старика в свои подозрительные дела. Взбешенный кирасир прошел по всем трем этажам, стуча в двери. За одними царила неестественная тишина, сразу выдающая, что в комнате кто-то отчаянно притворяется отсутствующим. Из-за других его поочередно назвали иноземным прохвостом, ублюдком, грязным лютеранином и висельником. Однако все это разнообразие свелось к общему предложению убраться прочь от двери.
И лишь портниха, приоткрыв щелястую створку, опасливо выглянула в коридор:
– Ты чтой-то вычудил, служивый? – прошептала она, блестя в темноте глазами, в которых ясно читалось любопытство, – клирики по твою душу приходили и двое солдат. Ты того, милый, поосторожней будь. Святые отцы зазря в гости не пожалуют. Ежели ты лютеранин, альбигоец, или как вас там кликать, безбожников – так вас в Венеции хоть пруд пруди, вот со своими и хороводься. А мы люди простые, нам ваших иноземных фокусов не понять, да и не надо.
Дверь категорично хлопнула о косяк, а Годелот мрачно зашагал назад. Итак, Патриархия все же отозвалась, хоть и не такого ответа ждал кирасир…
***
Полковник Орсо деловито чеканил шаги по полутемному холлу, глядя, как стремительно сужается на полу светлая дорожка, трепещущая факельным огнем. Но вот часовые захлопнули тяжелые створки парадного входа, и Орсо, оставшись вне видимости подчиненных, потянулся самым некомандирским образом и перешел на более неторопливый шаг. В Венеции он всегда скучал…
Приоткрытая дверь буфетной приветливо чертила на темных плитах пола желтоватый луч света – видимо, кто-то из обитателей дома закусывал там, пользуясь царящей вокруг