Смех сквозь слёзы. Литературные пародии. Александр Гусаров
в магазин втеку
И попрошу светло
Свой килограмм песку,
Проверю, – полкило!
Иду! Сижу! Стучу!
Из дня шагаю в год.
Я скоро поскачу,
И перелезу вброд.
О, скорость не поднять,
Не завязать нечем,
Меня нельзя послать
Надолго, насовсем.
Назначение языка
«И хрен бы, Господи, со мною,
плоть немощна, а смерть мила —
язык навроде помела
метёт молитвою иною».
Язык, как каждая метла,
всегда навроде помела,
ведь чистота, она важна,
пускай вначале невидна.
С ним применялась все века
молитва, чтобы иногда,
особенно когда беда —
мести молитву с языка.
А если выросли рога,
тут хрена явная вина
страдала лучше бы спина,
а хрен болел бы у врага.
Опять же примени язык
и раны быстро залижи
от боли сильно не визжи,
а издавай звериный рык.
Природа нам язык дала
для целей разных – навсегда,
но больше все же для труда,
по сути, вместо помела.
Руки, ноги, щеки
«И щека от скорой вьюги стынет,
И рука забывчиво грустит, —
Видно, в чаще холодно рябине,
Видно, в поле первый снег летит».
Вот рука опять на холод злится,
Все грустит, как зиму пережить,
Ей бы надо как-то порезвиться
Нет, прилипла, под плечом висит.
Тут еще губа к губе пристыла, —
Видно, что замёрзла на ходу.
Вьюга жалобно во тьме завыла,
И нога смеётся на беду.
Да, заметно меньше стало лета,
Так и шли, нога с рукой к пруду.
Смотрят, удочка лежит с полметра,
И щека валяется на льду.
Видно, всех в ночи накроет иней:
Руку, что забывчиво грустит,
Ногу, что пошла в овраг к рябине,
Щёку, что на льду в снегу лежит.
Органы мои совсем застыли,
Проходя по холоду гурьбой,
Лишь то место очень говорливо,
Что чуть сзади следует за мной.
Скука
«С трудом уняв свой приступ скуки,
Гляжу в окно. « Молчи, молчи»… —
Мне шепчут травы и шиповник,
Бросая розами во тьме.
И сладкий дух на подоконник
Уже взбирается ко мне».
Бросаю яблоко от скуки,
Гляжу в окно. «Кричи, кричи…» —
Я снова потираю руки,
Услышав возглас чей-то: «Ох!»
Какие радостные звуки —
Попал кому-то между ног.
А воздух прётся на колени,
Взбирается, как старый кот.
Пошли на приступ окон тени,
Одна попала сходу в рот.
И дух, печалясь о забытом,
На подоконник быстро влез.
Я,