Христоверы. Александр Чиненков
поинтересовался Сафронов. – Всем известно, что христоверы – тихие богобоязненные люди.
Поручик подался вперёд и как жалом пронзил взглядом Сафронова.
– А ещё всем известно, что они восхитительно поют, задорно выплясывают и азартно занимаются свальным грехом, – не удержался от едкой подковырки поручик. – Ты слышал о такой забаве хлыстов, как свальный грех, Иван Ильич?
Сафронов занервничал. Боль в голове усилилась, задрожали руки, и пересохло во рту. Кончиком языка он облизал пересохшие губы и прерывисто вздохнул. От внимательно наблюдавшего за ним поручика не укрылось волнение купца.
– Ай-я-яй, Иван Ильич, – осклабился поручик, – женатый человек, с незапятнанной репутацией в купеческой среде, а сам… Тебе что, городских проституток не хватает? А может быть, ты тоже состоишь в секте? А? Или только для свального греха к ним являешься?
Сафронов ошеломлён, подавлен и едва держится на ногах.
– Господин поручик… Ваше благородие… – прошептал он и замолчал, будучи не в силах выговорить фразы.
– И всё-таки, Иван Ильич, будь честен со мной? – презрительно морщась, усиливал натиск поручик. – Допустим, свальный грех можно исключить, у тебя достаточно денег прикупить в свою постель хоть десяток девок. Но для чего-то ты всё-таки к хлыстам пришёл? Как объяснить твой поступок, Иван Ильич?
– Н-не п-понимаю, о-чём в-вы… – с трудом проглотив наполнившую рот вязкую слюну, выдавил Сафронов.
– Хорошо, если не понимаешь, то сейчас поймёшь, – многозначительно пообещал поручик. – Ты пришёл к хлыстам не песни их слушать и не плясками любоваться. Ты пришёл, чтобы встретиться с Евстигнеем Крапивиным, дезертиром и убийцей, так ведь?
Сафронова затрясло. Спазмы сдавили горло, и он едва не задохнулся от приступа кашля. Слова жандарма прозвучали для него как приговор.
– Нет-нет, это не так, господин поручик? – пролепетал он дрожащим голосом. – Ну что у меня может быть общего с этим… гм-м-м… С этим дезертиром?
– А я полагаю, что какая-то договорённость у тебя с ним есть, – настаивал на своём поручик. – Признаюсь, пока не знаю какая. Но я убеждён, что мы поладим и ты сам, добровольно, откроешь мне глаза на всё.
Сафронов покачнулся и с трудом удержался на ногах. Каждое произносимое жандармом слово, как кувалдой, било его по голове.
– Богом клянусь, что ни в чём я не виновен, господин поручик! – взмолился он. – Я знать не знаю этого преступника и ведать не ведаю, где он!
Поручик, не спуская с него пристального взгляда, взял со стола пачку папирос и закурил.
– А я вот думаю иначе, купец Сафронов, – выпуская в потолок струю дыма, сказал он. – Ты пришёл в молельный дом, чтобы встретиться с Крапивиным и забрать у него деньги. Большие деньги, хочу заметить, господин купец.
– Какие ещё деньги? – едва дыша, хрипит Сафронов. – Откуда у хлыстов большие деньги, господин офицер? Вы же сами видели, как живут эти голодранцы. Даже в их избе молельной хоть шаром покати!
– У тех, где мы побывали, вполне может быть, – давя в пепельнице окурок,