Обреченная весна. Чингиз Абдуллаев
были в истории Советского государства. Он плохо говорил по-русски, не понимал всех тонкостей дипломатической работы, не умел слушать и слышать, привыкший к тому, что в родной Грузии его мнение было единственно правильным.
Имидж демократа, который прикрепился к Шеварднадзе, сыграл с ним дурную шутку. Будучи слабым дипломатом, он, очевидно, считал, что многочисленные уступки свидетельствуют о его демократизме и «новом мышлении», тогда как сами американцы или немцы с восторгом, изумлением и недоверием следили за внешнеполитическими шагами Горбачева – Шеварднадзе, не веря в собственные успехи. Американцы напоминали наивных шахматистов из васюкинского клуба, одному из которых «гроссмейстер» Бендер пожертвовал ферзя, после чего он собирался немедленно сдаться, чувствуя ловушку, и только усилием воли заставил себя продолжать, в конце концов объявив мат своему сопернику. Американцы продолжали переговоры вопреки всему и в конце концов просто добились всего, чего хотели. Шеварднадзе чувствовал, как давление на него усиливается с каждым днем, и понимал, что ему самому необходимо уйти. Слишком много громких внешнеполитических провалов он допустил лично, оказавшись не просто слабым министром, а невольным заложником исторических событий и не совсем понимая, какую роль в них сыграл. Готовящийся ввод войск в Прибалтику, можно сказать, помог ему и позволил ему сделать эффектный жест – заявить о готовящемся повороте вправо и отказаться от своего поста. Через некоторое время он вернется в Грузию и уже в новых условиях потерпит полное фиаско в родной стране, где его вынудят уйти в отставку бывшие ученики и выпестованные им политики.
Но Шеварднадзе хватило ума понять, что во всех провалах внешней политики обвинят именно его. К тому же после трагических событий в Грузии, происшедших в апреле 89-го, ситуация резко изменилась. В самой Грузии к власти пришел бывший диссидент Звиад Гамсахурдиа, самый непримиримый оппонент Шеварднадзе, мечтавший о том, чтобы его республика вышла из состава Союза. Партийная верхушка и военные тоже не скрывали своей ненависти к человеку, сдавшему все позиции их страны на международной арене.
В кабинет вошли несколько человек. Горбачев не стал здороваться с каждым по отдельности, как это обычно делали его предшественники. Он не любил фамильярностей, хотя привычно обращался ко всем подчиненным на «ты». Сказывались долгие годы, проведенные в провинции, и возраставшее с годами самомнение. На прием к президенту пришли министр обороны Дмитрий Тимофеевич Язов, министр внутренних дел Борис Карлович Пуго, Председатель Комитета государственной безопасности Владимир Александрович Крючков. Кроме них были приглашены член Президентского совета академик Евгений Максимович Примаков и советник президента маршал Сергей Федорович Ахромеев. Вместе с Болдиным их было шесть человек. Шесть человек, севших за стол только после того, как сел в свое кресло Горбачев.
Он подумал, что уже практически сформирован Совет