Отчаянная и другие рассказы. Сергей Аникин
сказал врач. – Но ты на всю жизнь прикован к креслу. Ты понимаешь, что я говорю?
– Да, доктор, – проглатывая слёзы, ответил Дмитрий. И еле слышно спросил:
– А детей я, доктор, смогу иметь?
– Да, это возможно, – не удивился врач.
– Я буду ходить, я знаю, я буду ходить, – сквозь зубы процедил Дмитрий.
Вдруг в коридоре послышались громкие голоса, и в распахнувшуюся дверь палаты вошёл генерал с дочерью Екатериной.
– Спасибо что спас мою дочь! – произнёс властно генерал.
– Служу Отечеству! – приложив правую ладонь к виску, произнёс Дмитрий.
Генерал протянул свою огромную волосатую руку. Они обменялись рукопожатием.
– Мне нужно переговорить с вами с глазу на глаз, – глядя в зелёные глаза главного врача, строго сказал генерал.
– Пройдемте в мой кабинет, – более мягко ответил Раков.
Они вышли из палаты и пошли по длинному коридору в самый его конец.
– Почему нельзя его поставить на ноги? – прервал тишину, воцарившуюся в кабинете, генерал и достал из внутреннего кармана пачку папирос.
– Потому что у него паралич, пуля задела позвоночник. В этом медицина бессильна, – снимая очки, ответил Раков.
– Ну, должно же что-то помочь. Мы живём в двадцать первом веке, – папиросный дым выходил изо рта генерала, заполняя кабинет главного врача.
– Мне грустно об этом говорить, но он на всю жизнь останется инвалидом, прикованным к коляске, – сказал Раков.
Он встал, подошел к окну, открыл его.
– Да ты хоть понимаешь, что он ещё молодой пацан? – повышает генерал голос, почти срываясь на крик. – У него ещё вся жизнь впереди.
– Я всё понимаю, – сказал Раков. – Я – главный врач, у меня огромный стаж и сотни спасенных жизней.
– Да мне плевать на то, кто ты, и сколько человек ты спас! – тыча в него указательным пальцем, выкрикнул генерал. – Ты хоть воевал, ты хоть знаешь, что это такое, ты хоть знаешь, что такое семья, дети, любовь?
– Да, я знаю, – перебил его Раков. – Я видел солдат, которые без рук, без ног, с тянущимися за ними кишками зубами рвали врага, потому что их дома ждали любимые женщины. Я прошел вместе с ними шестнадцать боёв в этой кровавой мясорубке под названием Афганистан.
Генерал молчал, сжав зубы и уставившись в пол.
– Я знаю, – продолжал Раков, – чьи имена они выкрикивали вместе с кровью, когда я отрезал им из-за гангрены руки и ноги, я знаю, кого они зовут тогда.
– И кого же они зовут? – спросил генерал.
– Они зовут своих женщин. И только потому выживают, что те, в их задымленном болевым шоком сознании, приходят к ним, поют им песни о любви, кладут им руки на головы. Вот они и выживают. Не потому, что я – хороший врач, а потому, что им есть, за что держаться в этом аду.
Генерал не смог ничего ответить. Потом он поднял голову, посмотрел врачу в глаза и, не сказав больше ни слова, вышел из кабинета.
Его дочь стояла в коридоре. Генерал