Сиблинги. Лариса Романовская
был совсем чужой дом, двухэтажный, белый, с пальмой у крыльца. И идти было совсем не к кому, и всё время казалось, что, если вернуться обратно, прилететь из Америки домой, там всё будет точно как в тот день, когда они эмигрировали.
Гошка (теперь вообще Джордж, потому что тут имени «Егор» не было) решил, что вырастет и вернётся на родину. Так и рос с этой мыслью – в школу ходил, потом в колледж, потом в офисе работал, потом в другом офисе. А потом всё-таки слетал, думал, что домой. Но там тоже всё было другим, чужим и ему не нужным. И он там не был нужен никому.
А если бы не увезли его в Америку, то был бы нужен! Он бы на юриста выучился, законы бы все знал! И пошёл бы в депутаты… Чтобы не было такого: одним всё, а другим ничего! Чтобы люди не стояли в огромных очередях, чтобы квартиры у всех нормальные. И с преступностью покончить! Ну, не сразу, может быть, а постепенно.
На планетке Гошка испугался только однажды, когда понял, что теперь придётся спать в отдельной комнате, одному. Страшно! Он привык в той же комнате, что и мама, на своём диване за шкафом. А тут всё не так. И ночью страшно, даже когда дверь в коридор открыта и там свет горит.
Тогда Витька Беляев сказал, что можно у него в комнате вторую кровать поставить, всё нормально будет, там места два раза до фига. Только чтобы Гошка рисунки не трогал и карандаши с красками. И не лез с вопросами насчёт этюдов и эскизов. И не просил его нарисовать, и не…
Но Гошка всё равно лез. А перед сном они разговаривали. Иногда – про реальную жизнь. Витька хотел вернуться в своё время и на себя там посмотреть. Его на этом прямо заело. Он, оказывается, каждый вечер, чтобы заснуть, представлял, как к себе домой идёт – в подъезд входит, пешком поднимается на второй этаж, как дверь открывает, у него верхний замок поворачивается в одну сторону, а нижний в другую. Как потом кота отгоняет, чтобы тот на лестницу не выбежал, и входит… домой.
А Гошка не хотел в свою жизнь. В ту, которая у него получилась в Америке.
У Витьки рисунок был: открытая дверь в квартиру, на пороге стоит белый кот с чёрным ухом. У кота ещё кончик хвоста чёрный, но на рисунке не видно. А кота зовут Беляк, потому что Витька – Беляев.
Витька эту дверь рисовал несколько раз. Наверное, по памяти. А Гошку тоже рисовал, «с натуры». Хотя потом сказал, что по памяти было бы проще, потому что Гошка вертится всё время и рожи корчит. А Гошка не корчил, он старался не чихнуть, хотя хотелось, а потом, конечно, чихнул… Когда Витька не вернулся, все за него переживали, куда он пропал, что с ним, как он там… Долька плакала, хоть и не маленькая, как Людочка. Макс психовал, бросался на всех, и на Гошку тоже. А Гошка не понимал, почему никто ничего не делает! Надо же выяснить, понять! Должны же быть какие-то способы. Например, хронику Беляева если просмотреть до конца, то вдруг там понятно будет, куда он делся…
Когда Макс всё-таки привёз Женьку, все обрадовались. Значит, временной тоннель не перекрыт, вылеты не отменяются… Гошка радовался больше и громче всех. Потому что знал: новичку всегда прокручивают хронику. Мастерская открыта, машина