Остзейские немцы в Санкт-Петербурге. Российская империя между Шлезвигом и Гольштейном. 1710-1918. Сергей Гаврилов
к своей выгоде родственников царской семьи, будь то Лжедмитрий или княжна Тараканова. Вопрос лишь в том, против кого была направлена интрига. Возможно, авторы интриги стремились скомпрометировать низким происхождением невесту и отвратить тем самым герцога Голштинского от намеченного бракосочетания. Возможно, в этом деле были как-то замешаны корыстные интересы светлейшего князя Александра Даниловича Меншикова.
Господский дом мызы Айя (эст. Ахья). Построен в конце 1740-х гг. Предположительно по проекту Б. Расстрелли. Современный вид.
Но царь Петр незамедлительно поверил словам кучера, повелел привезти его в Петербург, встретился сначала сам с ним, затем привел на встречу Екатерину. «Беседа происходила у амбразуры окна, где царица, сидя в кресле, слышала все, что говорилось. Царь, по мере того как бедный Скавронский отвечал, старался привлечь внимание государыни, говоря ей с видом притворной доброты: „Екатерина, послушай-ка это! Ну как, тебе это ни о чем не говорит?" Она ответила, изменившись в лице и заикаясь: „Но…". Царь перебил ее: „Но если ты этого не понимаешь, то я хорошо понял, что этот человек – твой брат". „Ну, – сказал он Карлу, – целуй сейчас же подол ее платья и руку как императрице, а затем обними ее как сестру"»[13]. Екатерина, которая осталась сиротой в двухлетнем возрасте и была воспитана чужими людьми, естественно, не могла помнить никого из своих кровных родственников. Но она не могла не повиноваться, если сам Петр повелел ей считать этого незнакомого мужика своим братом. Через Карла, видимо, вышли на других родственников, их Екатерина и знать не знала, и, вероятно, предпочла бы и дальше не знать.
В конце 1726 года Карла Скавронского, его жену, которую на русский манер стали называть Марией Ивановной, и их детей перевели в Петербург, где императрица «подарила ему роскошный и богато меблированный дом с окнами на Неву»[14] – на Миллионной улице. 5 января 1727 году кучер Карл и его потомство возводятся в графское достоинство Российской империи. Отзывы современников о графе Карле Скавронском и его жене «единодушны и однообразны: даже на фоне распущенного и вечно пьяного окружения Екатерины I они прослыли сугубыми пьяницами, а Мария Ивановна, как деликатно заметил историк Гельбиг, прославилась еще и „необузданными излишествами относительно мущин"».[15]
Екатерина I.
Провозглашение Екатерины I императрицей Всероссийской. Гравюра XIX в.
«Интрига» с обретением низкородных родственников Екатерины не отвратила герцога от намерения жениться на Анне Петровне. Интриганы целей не достигли. На кону – Шлезвиг и шведский трон. Подумаешь, дядя – простолюдин и пьяница. Вон, сам председатель стокгольмского надворного суда в канаве пьяный валялся. Однако, не дождавшись свадьбы, Петр I умер, не назначив преемника. По всем многовековым правилам трон должен был перейти к его единственному внуку Петру – сыну
Там же.