100 очерков о Петербурге. Северная столица глазами москвича. Густав Богуславский
служили не архивные документы, как Петрову, а печатные материалы – в первую очередь материалы петербургской прессы. Он совершил то, что даже профессионалу-историку представляется почти невероятным: в течение многих лет он в Библиотеке Академии наук прочитывал «Санкт-Петербургские ведомости» – с самого первого номера (январь 1728 года), день за днем, лист за листом. Сотни, тысячи, десятки тысяч газетных листов. И из каждого номера этой первой русской регулярной газеты, главным образом из помещенных в ней самых различных объявлений и извещений, он извлекал разнообразную и нигде больше не сохранившуюся информацию о городе, о его повседневной жизни, о его людях. Подряды на строительные работы, продажа различного имущества и товаров, спрос и предложения на «рынке труда» (учителя, художники, лекари) – все извлекалось из давным-давно утратившей свое оперативное, деловое значение информации и становилось фактом городской истории: адреса, рынок услуг и строительных материалов, новые книги, чудеса садоводства в петербургских оранжереях, музыкальные вечера и клубные развлечения, новые постройки – все записывалось на карточки, чтобы потом «ожить» в каком-то труде в соседстве с другими фактами того же или противоположного ряда. (Позднее, уже в 1930-е годы, в одном из многочисленных своих ходатайств по поводу пенсии Столпянский писал, что число таких карточек в его картотеке превышало миллион!..)
Такой необычной – и по характеру, и по «происхождению» – была источниковая база, на которой строились популярные, адресованные «массовому читателю», но предельно аккуратные и даже щепетильные в отношении точности изложения фактов работы Петра Столпянского.
П.Н. Столпянский
Необычным был не только его творческий метод, но и сам его «путь в петербурговедение». Для первого «описателя Петербурга» Андрея Богданова сбор материалов по истории города являлся частью его «служебного долга» (как он его понимал), для академиков Георгия и Шторха – средством отдыха от их основных научных занятий, для чиновников Реймерса, Аллера и Пушкарева – своеобразным «хобби», для литератора Александра Башуцкого или журналиста Михневича – частью их литературного труда.
А Пётр Столпянский, петербуржец по рождению и воспитанию, в петербурговедение пришел сравнительно поздно, на пороге 40-летия. И трудился он на этом поприще всего двадцать лет. Путь его к этому делу был непрост и весьма извилист – но дело это оказалось главным в его жизни.
Дед его служил дьячком в рязанском селе Столпцы (отсюда и фамилия), отец после духовного училища и семинарии окончил Московский университет и посвятил свою жизнь педагогике – теоретической и практической. Сына своего он видел владеющим практической профессией – мальчик был определен во 2-е Петербургское реальное училище, окончил Харьковское и там же поступил в Практический технологический институт, в стенах которого стал заниматься активной общественной и политической деятельностью. Институт он