Добрый медбрат. Чарльз Грабер
за 150 лет, за исключением того, что поменял название. Теперь он назывался психиатрической больницей «Грейстоун» в Морристауне. Большинство людей называли ее просто «Грейстоун»{47}. Это было впечатляющее, даже пугающее здание со ступенчатыми сводами и имперскими колоннами, классической постройки 1870-х годов по плану Киркбрайда, украшенное словно огромный свадебный торт. Имя больницы отсылало к камню, плитам из гнейса, добытым прямо на территории площадью в семьсот акров и сложенным в виде крепости, чтобы отделить жителей города от заключенных больницы. На следующий день после Налогового дня в 1993 году{48} Чарльза Каллена перевели туда для интенсивной терапии в стационаре. Его провезли через дубовую дверь, обитую металлическими шипами, в обычный современный офис для оформления.
«Грейстоун» была ветхим и устаревшим учреждением с рваным линолеумом и облезающей краской, которому оставалось несколько лет до того, как оно будет закрыто навсегда. В приюте не хватало сотрудников и было холодно, а кровати – когда-то Грейстоун мог разместить до семи тысяч заключенных – теперь были заняты лишь несколькими сотнями пациентов и обслуживались минимальным числом работников. Однако старые камни всё еще сохраняли былое величие, и Чарли льстил такой перевод. Приют был построен согласно философии, по которой архитектура была важным компонентом лечения ума, и буколический вид «Грейстоуна» был так же необходим, как жестокая инсулиновая шоковая терапия или более тихая психиатрическая хирургия, направленная на реабилитацию людей в депрессии и склонных к суициду.
Комната Чарли находилась в том жилом крыле, которое, словно спица от колеса, тянулось от главного здания. В каждой комнате окно с решеткой, а за ним – успокаивающий пасторальный пейзаж. Величественная дорога, бережно ведущая в дикие заросшие предгорья реального мира. Подобная обстановка, вместе с недостатком света и физической активности, может помочь заключенному избавиться от плохих идей, обсессии и других умственных спазмов, которые вызывает в хрупком человеческом мозгу все более и более индустриализированный мир. Надежды строились на том, что душевные болезни – следствие окружения, а не индивидуального устройства личности; смени обстановку – изменится и человек. Так, по крайней мере, думали.
Пребывая в «Грейстоуне», Чарли со временем почувствовал себя лучше. В каком-то смысле даже счастливым. Из-за того ли это, что он отдохнул от прежней жизни, или из-за некоего открытия своей настоящей внутренней природы – его не интересовало. Счастье было мыльным пузырем, который мог лопнуть от тяжелых мыслей. Толстые каменные стены «Грейстоуна» – словно подвал, построенный над землей и отделяющий его от стрессов на работе, в личной жизни и от собственных триггеров и компульсий.
Во время занятий с терапевтом Чарли не приходилось бороться за внимание и за то, чтобы его оценили. Он научился сдерживать известных ему демонов с помощью ободряющих психологических фраз. Говорить о себе поощрялось;
«Грейстоун» была психбольницей для сумасшедших, обновленной версией приюта для душевнобольных штата Нью-Джерси в Морристауне. Название менялось в соответствии с историей общественного принятия и лечения «болезней ума» (сам термин более-менее современный). На тот момент, когда Каллен в ней оказался, она была психиатрической больницей.
Разные источники сообщают разные даты начала лечения. 24 марта Каллена поместили сначала в клинику «Керриер» в Бель-Мид, штат Нью-Джерси, а в середине апреля его перевели в психиатрическую больницу «Грейстоун».