Петербургские письма. Владимир Одоевский
телей я бы мог тебе наполнить целое письмо выражениями грусти, тоски по родине, описать мой первый меланхолический взгляд на Московскую заставу, тысячу воспоминаний, пробудившихся ex officio[1] в груди моей и, словом, все то, что водится в таких случаях… но нет сил притворяться, и потому скажу тебе без околичностей, я рад душою, что вырвался из нашей мачехи, или, как ее называют, нашей матушки Москвы, я вздохнул свободнее, когда выехал за заставу и вспомнил, что оставляю за собою целый строй моих тетушек и дядюшек, их именинные обеды, приторное радушие, бостон, гран-пасьянсы и бесконечные советы и увещания; что касается до друзей, то уверен, что они рады тому, чему я рад и любят меня как вблизи, так и издалека. – Матушка была очень печальна, и немудрено – она в Москве родилась и после 12 года в первый раз оставляет ее, а с нею своих знакомых, свои привычки, которые в ее летах сделались для нее необходимостию. – К тому те она едет в чужой дом – а ты понимаешь, как это ей также тяжко. – Мы оба молчали; она, как понял я из ее немногих слов, все думала, как-то она будет принята дядюшкой – благодетелем нашего семейства, как-то я ему понравлюсь… – Я же был за седьмым небом: наконец, общество почувствует прилив нового человека со свежими чувствами, со свежими мыслями, с твердым намерением и, может быть, со способностью действовать! – Вот единственная мысль, которая представлялась мне в различных видах во все продолжение моей дороги и наяву и во сне, особливо во сне, ибо я, чтобы сократить время, решился спать во всю дорогу – и ты не можешь себе представить, с каким восхищением я, заснувши на станции и проснувшись через несколько часов, узнавал, что еще на 100 или 150 верст я приближился к Петербургу. – Поэтому ты удивишься, что я не видал ни валдайских гор, ни Волхова, ни Новгорода, что, словом, дорога от Москвы к Петербургу для меня не существует – сердись на меня как хочешь, – а я так рад этому; может быть, новые виды, исторические воспоминания – расшевелили бы во мне лукавого беса Поэзии, которому дай волю, так не угомонишь; – я же твердо решился оставить Литературу: я хочу служить – и служить в полном смысле этого слова; дорогою на просторе я еще более убедился во всегдашней моей мысли, что служба у нас в России – есть единственный способ быть полезным Отечеству. Толкуй мне что хочешь про почтенное высокое звание поэта, ученого, про его обширный круг действия – все это справедливо, да не у нас. Что́ у нас Литература? – Ведь охота же писать для тех, которые ничего не читают. Будь хоть семи пядей во лбу – твое сочинение не перейдет за круг твоих приятелей и тех еще надобно заставить тебя слушать или подарить им по экземпляру; у нас нет врожденного, непроизвольного стремления к просвещению. – Скажи, кто у нас заводит школы? Правительство; кто заводит фабрики, машины? Кто дает ход открытиям? Правительство; кто поддерживает компании? Правительство и одно Правительство. – Частным людям все эти вещи и в голову не приходят. Правительству нужны люди для его предприятий; отдаляться от него – значит удаляться от того, чем двинется, живет, чем дышит вся Россия. Не говори мне о неудачах по службе, о неприятностях, с которыми, говорят, бывает соединена; я уверен, что все это преувеличено оскорбленным самолюбием людей, которые не убиваются в службе оттого, что служба с ними не уживается. Нет! тайное предчувствие говорит мне: я назади не останусь; что ни толкуй, а человек, который немножко учился, ставит на странице не более двух или трех галлицизмов, человек с чистым желанием служить и быть полезным, не гоняющийся ни за крестами, ни за чинами – такой человек будет новостью, любопытным явлением и его, хоть для редкости, толкнут вперед, не заставляя нагибать спину. Сколько бы ни было злоупотреблений в службе, как и во всех делах человеческих, но работники везде нужны – а я хочу работать. Вообрази себе, друг Виктор – наслаждение на деле испытать благородство чувств своих, верность своего суждения, в глазах простолюдинов ни во что ценить то, что для них цель жизни, поверить энергию души в борьбе с препятствиями, встречающими всякого новичка в свете, внести в толпу маленьких людей с маленькими душонками, загаженными низким ласкательством и эгоизмом, душу чистую, чуждую интриг и происков между ремесленниками, считающими, какую плату могут получить они за каждую строку, ими написанную, работать бескорыстно и с энтузиазмом, – просителей удивить ласковым обращением и готовностию помогать им, начальников – прямотою сердца, откровенностию и, может быть, какими-нибудь свежими мыслями, к которым не приучили их рутинисты. Sauvez moi des routiniers, je me charge des theoriciens[2], – говаривал один умный вельможа. Наконец, вступиться за честь нового поколения и назло старикам доказать, что молодые люди могут быть и дельными и важными людьми. – Вообрази себе все это, Виктор, и согласись, что все твои журнальные статьи ничто в сравнении с делами, меня ожидающими…
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным
По обязанности (
Спасите меня от рутинеров, а я займусь теоретиками (