Нефритовые четки. Борис Акунин
Варвара Ильинична продолжила, как ни в чем не бывало:
– Он у нас читатель старинных книг, церковный староста. Хочет, чтоб я все наследство на возведение храма в память святого Панкратия и рода Баскаковых потратила. А сама в монастырь ушла, за баскаковские грехи бога молить. Каково, а?
И снова засмеялась, уже без кашля, но все равно как-то надсадно, без веселья.
– Крашенинников живет в доме? – спросил Анисий, мысленно прикидывая, не присмотреться ли для начала к приказчику.
– Нет, что вы. У него домик в саду. И еще сторожка на берегу пруда, именуемая «кабинетом». Там Самсон Степаныч уединяется для чтения богоугодных книг, и тогда тревожить его ни-ни. Даже дочке в «кабинет» ходу нет. Самсон Степаныч вдовец, с дочерью живет, – добавила хозяйка в пояснение. – Милая девушка, настоящая русская красавица.
«Мистер Папахин» оживился.
– М-да, дочка у Крашенинникова истинный бутон. Жаль, пропадет зазря с таким папашей. Серегин к ней сватался, здешний конторщик, так получил от ворот аперкот. – Егор Иванович махнул кулаком как в боксе. – Самсон Степаныч дочку замуж не отпустит, так и продержит в девках до перезрелости, а после куда ей – разве в монахини. Эх, ее б принарядить, да кой-чему обучить, да в Париж на выставку свозить, то-то расцвела бы!
Судя по этой реплике, тон между хозяйкой и Папахиным был принят вольный. Хотя слова «кой-чему обучить» промышленник сопроводил выразительным подмигиванием, Варвара Ильинична не рассердилась и реприманда не сделала – даже улыбнулась. Анисий приметил и эту детальку.
Пора было переходить к главному.
– Мне тут довелось выслушать два противуположных воззрения на грустное событие, произошедшее месяц назад. – Анисий деликатно покосился на хозяйку – не помрачнеет ли от упоминания о неприятном. Ничего, не помрачнела. – Господин Блинов придерживается убеждения, что ничего сверхъестественного в этой истории нет, а слух о вещей Скарпее объявляет пустым суеверием…
– …Которое может распугать грядущих дачников, – подхватил Папахин, – и помешать наступлению пахринского золотого века. Антон Максимилианович расписывал вам, какой чудесной и просвещенной жизнью мы все тут заживем через двести лет? Нет? Ну, еще расскажет. – Егор Иванович хохотнул. – Чушь свинячья. Дачнику на местные сказки начхать. Ему кислород нужен, гамак, купальня и свежее молоко. А председатель наш болтун и дурак. Известно ли вам, что он в прошлом году на Дальний Восток ездил, имел прожект разбогатеть на торговле тигриными шкурами? Отыскался коммерсант! Китайские хунхузы ему чуть башку не отрезали. Да это ему бы нипочем, он такую утрату и не заметил бы.
– Егор Иваныч злобствует, что Антон Максимилианович его на выборах обошел, – весело объяснила Варвара Ильинична, и незаметно было, чтобы воспоминание о земском мечтателе хоть сколько-то обременило ей совесть.
Татарин злорадно улыбнулся одними губами и покивал чалмой, но Тюльпанову про уездные выборы было неинтересно; и он повернул беседу обратно к истоку:
– …А