Вторая Пуническая война. Михаил Елисеев
огромные щиты, они легко отбивали удары копий» (Plut.Tim. 28). Впрочем, во время этой достопамятной битвы тяжелое вооружение карфагенской пехоты сыграло с ней злую шутку: «Карфагенянам, вооруженным, как уже говорилось, отнюдь не легко, но закованным в панцири, мешали и грязь, и насквозь промокшие хитоны, которые, отяжелев, стесняли движения бойцов; греки без труда сбивали их с ног, а, упав, они не в силах были снова подняться из грязи с таким грузом на плечах» (Plut. Tim. 28). Проблема заключалась в том, что со временем гражданское ополчение Карфагена стало собираться только в том случае, если опасность угрожала непосредственно самому городу. Как это было во время высадки римских легионов под командованием Регула в Африке или во время восстания наемников. В заморских походах эпохи Пунических войн ополченцы практически не участвовали, и для Карфагена пришло время наемных армий. Сами карфагеняне теперь служили преимущественно на командных должностях и, как это ни покажется парадоксальным, часто испытывали недостаток в хорошо подготовленных командирах высшего звена. Очень часто пунийские военачальники боялись проявлять инициативу, вели себя излишне осторожно и допускали грубейшие тактические ошибки.
К началу Второй Пунической войны главную роль в карфагенской армии играли наемники. Плутарх очень метко охарактеризовал такой подход карфагенян к защите своего государства: «пользуясь обычно услугами наемников – ливийцев, испанцев и нумидийцев, – они расплачивались за свои поражения чужою бедой» (Tim. 28). Полибий копнул гораздо глубже, отметив как положительные, так и отрицательные стороны столь массового использования наемников на службе Карфагена: «Дело в том, что карфагеняне постоянно имели у себя на службе наемников различных стран и, составляя войско из многих народностей, добивались того, что наемники с трудом и нескоро столковывались между собою, повиновались начальникам и не были для них опасны; но карфагеняне попадали в гораздо большее затруднение, когда им приходилось увещевать, успокаивать и разубеждать наемников в случаях раздражения их, гнева и волнений. И в самом деле, раз этими войсками овладевают недовольство и смута, они ведут себя не как люди и под конец уподобляются диким зверям, впадают в бешенство… Войска состояли частью из иберов и кельтов, частью из лигистинов и балеарян, и лишь немного было полуэллинов, большею частью перебежчики и рабы; самую многолюдную долю наемников составляли ливияне» (I, 67).
О том, как были вооружены ливийские воины в армии Ганнибала до начала вторжения в Италию, информации нет. Можно, конечно, допустить, что их снаряжение было похоже на доспехи и оружие греческих гоплитов, но это будет только предположение и не более. Косвенно на это указывает свидетельство Плутарха: «У карфагенян же копьеметателей нет, и они привыкли биться короткою пикой, не выпуская ее из руки» (Marcell. 12). Не македонские сариссы, а именно копья. Соответственно и фаланга, в строю которой сражалась ливийская пехота, была дорийская, а не македонская. После ряда поражений, понесенных римлянами,