Вторая Пуническая война. Михаил Елисеев
в тылу у римских армий и получали шанс разбить их поодиночке. Полководец пребывал в твердой уверенности, что римляне не уделят должного внимания этому стратегическому направлению, и не ожидал с их стороны никаких активных действий. Взвесив все «за» и «против», Ганнибал решил вести армию через болота, в обход римских позиций.
Из всех историков античности именно Полибий лучше всех понимал Ганнибала не только как полководца, но и как человека. При этом он старался воздерживаться от каких-либо личностных оценок, а просто отдавал должное талантам Ганнибала как военачальника и политика, именно с его именем связывая начало и ход Второй Пунической войны: «…Единственным виновником, душою всего, что претерпевали и испытывали обе стороны, римляне и карфагеняне, я почитаю Ганнибала. И в самом деле, войну в Италии он держал неоспоримо в своих руках, направлял и войну в Иберии через старшего из братьев, Гасдрубала, а впоследствии Магона, тех самых, которые умертвили обоих военачальников римских в Иберии. Он же направлял и Мидийскую войну вначале через Гиппократа, потом через ливийца Миттона. Действовал он также в Элладе и Иллирии, и тут наводя страх на римлян и озабочивая их своим союзом с Филиппом. Столь велика и изумительна сила одного человека, одного ума, если он надлежаще подготовлен согласно природным свойствам к какой бы то ни было деятельности, посильной человеку» (Polyb. IX, 22).
В этом свете очень любопытным представляется наблюдение историка о том, почему карфагенский командующий повел армию через долину реки Арно: «Всегда по природе склонный к такого рода предприятиям, он избрал этот последний путь» (III, 78). Соответственно, не вызывает удивления ни переход через Альпы, ни неудачный рейд через Апеннины. Складывается впечатление, что Ганнибал сражался не только с врагами на поле боя, но и воевал с силами природы, с удовольствием принимая все вызовы. Так было и на этот раз. Когда в армии узнали о предстоящем походе, то в войсках распространилась паника, солдаты говорили о том, что при переходе многие из них утонут в ямах и погибнут в трясинах. Однако Ганнибал авторитетно заявил, что от сведущих людей узнал о том, что путь через болота хоть и труден, но не настолько вязок, чтобы представлять угрозу для жизни людей.
Со стороны карфагенского полководца этот рейд был чистой воды авантюрой, и он сам это прекрасно понимал. Об этом свидетельствует тот факт, что Ганнибал совершенно не озаботился запастись продовольствием: «О запасах на будущее он нисколько не заботился, рассуждая так, что по достижении неприятельской страны ему в случае поражения припасы будут вовсе не нужны, в случае же победы в продовольствии не будет недостатка» (Polyb. III, 79). Получается, что командующий сам не знал, чем для него закончится этот поход. Образ полководца без страха и упрека, который всё знает наперед и предугадывает любые планы врагов, померк, а вместо него появился человек, со своими сомнениями и ошибками. Но если обратиться к истории, мы увидим, что не один Ганнибал страдал подобным авантюризмом, достаточно вспомнить