Мой город 4: история их жизни. Дмитрий Георгиевич Боррони
В России таких операций не делают, только за границей. В Германии или в Америке.
–Понимаю. – сказал Петр Романович. – Все упирается в одно. – он нахмурился, и бросил. – Деньги, будь они неладны. Деньги, и только деньги.
Виктор Дмитриевич сказал:
–Нужно порядком сто пятьдесят тысяч долларов.
Петр Романович тупо посмотрел на доктора.
–Где же я их возьму?
–Это не моя проблема. – сказал Виктор Дмитриевич, а затем добавил. – Поверти, если б в России проводились подобные операции, то мы их сделали.
Петр Романович заплакал.
–А еще говорят, – начал он горько, с долей иронией. – что советская медицина, самая лучшая медицина в мире.
–Советская? – согласился с Петром Романовичем, Виктор Дмитриевич. – Может быть? – затем он опроверг свое предположение. – Российская медицина – нет.
–Это точно. – с горестью согласился Петр Романович, с Виктором Дмитриевичем. – Российская медицина скорее в могилу положит, чем вылечит. – а в дополнение к этому он сказал. – Попробуй что-либо выпроси бесплатно, только за свой счет. А денег нет. Вот и умирают люди как мухи. А еще самая надежная медицина считается. Хапуги, и только. – закончив мысли вслух, Петр Романович спросил. – Могу ли я видеть мою жену?
–Нет, – ответил Виктор Дмитриевич. – к ней нельзя. – затем он сказал. Лучше подумайте, где взять деньги на операцию Вашей жены, а об остальном мы позаботимся.
–Я Вас понял, доктор.
Вероника Васильевна подошла к Петру Романовичу. Вероника Васильевна сочувствовала Петру Романовичу. Она понимала, что тот, если б мог, сделал бы все, чтобы сделать операцию Марии Вениаминовне. Но что можно сделать, если деньги нужны сейчас, а их просто нет. Нет, потому что нет. Их просто нет, не заработал Петр Романович даже на пропитание. Их с женой зарплаты хватало, чтобы только оплатить коммунальные услуги. Вот и живи после этого. Как жить? Чем питаться? На эти вопросы нет ответа. Только приговор. Приговор – смерть.
–Мы ничего не можем сделать в этой ситуации. – сказала Вероника Васильевна. – Нам стоит уповать только на чудо, и человеческую сострадательность.
–Где она, человеческая сострадательность? – плакал Петр Романович. – Где она, человеческая милосердность? – он посмотрел в глаза Вероники Васильевне, и та увидела, что из его глаз текут горькие слезы. – Мы забыли, что есть такое, милосердие. Что есть сострадание. Для человека в этом мире главное только одно, – он сделав паузу, харкнул. – деньги. Деньги, будь они трижды прокляты. – усмехнувшись, Роман Петрович иронически, словно смеясь, сказал. – Ну никуда без этих бумажек. Они даже жизнь продлевают, и лишь владеющий ими становиться полноправным гражданином этой страны. – он сделав паузу, добавил с жестокой ненавистью и призрением к ним. – А у кого их нет, тот просто изгой общество. Живи как можешь, а кто не может так жить, то и умерев никто о нас не вспомнит.
–Вы неправы. – поспешила сказать Вероника Васильевна. – Люди не такие. – она сделав паузу, добавила. – В них есть человечность.
–Сами-то