Шурави бача. Владимир Владимирович Холмовский
Он вспомнил седого майора из штаба, который зачитал список его роты, в которой было сто сорок человек, а впоследствии осталось только тридцать. Лучших. Самих лучших, значит, они оказались худшими, а значит, не нужными. Происходящее вызывало в нем бешенство.
«А ведь обещали службу на берегу теплого Каспийского моря, в городе Баладжары. Почему, почему так произошло? – Он уже начал понимать, что происходит, вглядывался в лица и глаза своих товарищей, почти братьев. – Возможно, я их больше не увижу, – думал Сергей. Ему вспомнился дом на далекой Родине. – А что мне написать своим, что я им скажу, что? Ведь они не поверят моему письму!»
Мама постоянно наставляла в своих длинных, пахнущих ее руками, письмах: слушайся, сынок, не пререкайся, сынок, ни порти себе жизнь, сынок, ведь ты знаешь, что мы с отцом не выдержим, ты один у нас, наша опора и надежда, мы не выдержим, если ты попадешь в этот проклятый Афганистан.
И Сергей слушался, и Сергей не пререкался; он выполнял любые поручения и приказы старших офицеров, хотя по своей натуре он не мог смириться с несправедливостью. Но сдерживался, успокаивая себя тем, что скоро он уедет в войска и там ему будет глубоко наплевать на угрозы и натиск «дедов» и оборзевших пьяных офицеров. Потому что он будет сержант, а значит, сам себе хозяин. Сергей не заметил, как колонна тронулась и снова затормозила, опять отбросив солдат к водительской кабине. Он вышел из задумчивого сонного состояния.
«Да ладно, что я, не мужчина, или я стал сомневаться в себе? Никогда, никогда этого не будет со мной, не в первый раз, не привыкать, пробьюсь», – убеждал он себя.
Задний борт с грохотом хлопнулся о раму КамАЗа. Откинув на верх будки большой, покрытый толстым слоем серой пыли брезентовый клапан, солдаты один за другим быстро выскакивали из машины в горячий песок, подпрыгивали на месте, как бы пробуя на прочность сухую, выжженную адским солнцем поверхность земли, по которой их повели куда-то в глубину образовавшегося невдалеке от тугих взмахов лопастей боевого вертолета Ми-6 плотного, как стена, пыльного облака.
Им навстречу вышел невысокий, довольно упитанный офицер без знаков различия. Только небольшая офицерская кокарда зеленого защитного цвета красовалась у него на выгоревшей до цвета пыли армейской панаме.
– Строиться, а ну-ка шевелите ногами, быстро, быстро, – покрикивал он, подгоняя солдат, как стадо непослушных животных, злыми сиплыми окриками.
– Шевелите копытами, что вы, как бараны, столпились в кучу, ну-ка разобраться по два человека, в шеренгу строиться!
Он поднял правую руку. Масса людей зашевелилась; вздымая сапогами пыль, они стали топтаться на месте, толкали друг друга вытягиваясь в длинную цепь.
– Слушай мою команду. Вот эта часть, – он указал рукой на длинного солдата, выделявшегося из всей массы своим исполинским ростом и телосложением,
– перестроиться по четыре в коробочки, я сказал, по четыре. Вы что, не понимаете по-русскому, по какому вам говорить?
Он