Моя история любви. Дебора Дэвис
могла вспомнить ни единой строчки. Я знала, что Айк будет недоволен, и боялась, что он накажет меня, побьет – именно так он и делал, когда ему что-то не нравилось. Возможно, поэтому я стирала все это из своей памяти. Мелодия сильно отличалась от того, что я раньше исполняла, и из-за этого я не могла удержать ее в своей голове… до того момента, как мы с Айком однажды возвращались из клуба. Вдруг слова словно из ниоткуда ворвались в мою голову, и я начала петь: «And I’ll love you just the way I loved that rag doll». Петь так, как меня учил Фил, мелодично. Айк слушал с невозмутимым спокойствием. Как я и думала, это было совсем не в его стиле.
«Ах, вот она», – сказал он пренебрежительно. Когда он сказал это, я уже знала, что в этот момент он думает о том, как изменить напев так, чтобы он звучал в стиле Ike and Tina, а это бы разрушило все. И он замолчал. Этот проект принадлежал Филу Спектору от начала до конца. Айку заплатили за это деньги, и теперь он ничего не мог поделать.
Чем больше времени я проводила с Филом, тем больше понимала, что он был, мягко говоря, необычным. Некоторые его поступки шокировали меня. Например, однажды он взял яблоко из грязной пепельницы и стал его есть. Я не могла понять, зачем он это сделал, ведь яблоко все было покрыто пеплом. Я не придала этому значения, думая про себя: «Да он просто весь в работе в своей студии». Иногда мы все становимся немного сумасшедшими от изнуряющей многочасовой работы над одной песней, пытаясь сделать так, чтобы она звучала как надо. Но тогда я просто не поняла, что Фил всегда был немного сумасшедшим.
День за днем, мы встречались в звукозаписывающей студии Gold Star Studio, где Фил тратил на одну песню больше денег, чем другие продюсеры тратят на целый альбом. Мне пришлось спеть первую часть тысячу раз, пока мы, наконец, не смогли перейти к «And it gets stronger every day». И над ней мы работали не менее усердно – пока Фил не был удовлетворен. Если честно, я не видела разницы между моментами, когда я пела как надо или не как надо. Наверное, я многого еще не знала. Как-то раз мне стало жарко, я вся вспотела, и все, о чем я могла думать, это о том, как сделать так, чтобы стало чуть полегче. «Не возражаете, если я сниму топ?» – спросила я, при этом не пропуская не единого удара по клавишам. Я стянула с себя блузку и продолжала петь. Ну, на мне был лифчик, однако реакция в студии была похлеще, чем у Бен-Гура. Тина сняла блузку! Я думаю, вы понимаете, каково было петь эту песню. Я до сих пор не знаю, чего он хотел на самом деле. До сих пор не знаю, был ли он доволен. Но я никогда не прекращала стараться.
Также я не имела никакого представления о так называемой «стене звука». Я не знала, что это такое – «стена» Фила Спектора. Айк никогда не обсуждал со мной музыку. Однажды я пришла в студию и удивилась при виде целого оркестра и хора. Да-да, хора из бэк-вокалистов. Я была лишь девчонкой из Теннесси, которая связалась с Айком и стала певицей. Никогда раньше я не видела подобного. Если только в кино. Фил сказал: «Все в порядке, Тина?» Я пыталась не показывать, что нервничаю. Я прошла в кабинку и начала петь, и я была в центре этой «стены звука» из струнных, духовых и ударных инструментов. Мой голос тоже