Последний рубеж. Найо Марш
приведи познакомиться с Рики. – Она одарила последнего очаровательной улыбкой. – Видите, какой непростой нас ожидает ланч?
– Ничего, я справлюсь, – ответил тот.
Фарамонды посмотрели на него одобрительно.
– У тебя ведь были вещи примерно такого размера? – обратилась Джулия к Карлотте.
– Как у кого?
– Ну, дорогуша, как у мисс Харкнесс. Разумеется, я имею в виду нынешний ее размер. Ограничимся заботами дня сегодняшнего и не будем забегать вперед.
– К чему все это? – требовательно спросила Карлотта. – Что Джулия задумала?
– Да уж поверь, ничего хорошего, – пробормотал Джаспер и обратился к жене: – Ты предложила мисс Харкнесс остаться у нас? Не побоялась?
– Ей ведь больше некуда пойти. Не к мистеру же Харкнессу, чтобы он ее побил. В ее состоянии нечего туда и соваться. Ну, сам-то подумай!
– Идут, – сообщил Луи, который все это время смотрел в окно. – Так, я ничего не понял. Она остается на обед?
– Очевидно, и после тоже, – сказала Карлотта. – Джулия вон хочет, чтобы я ей отдала свою одежду.
– Не отдала, а одолжила, – поправила ее Джулия. – Завтра что-нибудь придумаем.
В холле раздались детские голоса. Дверь открыл Бруно, и в гостиную с шумом вбежали две маленькие девочки лет пяти и семи. Обе были в джинсовых комбинезончиках. Они подбежали к матери, которая нежно их обняла и воскликнула с умилением:
– Дорогие мои!
И тут в комнату вошла мисс Харкнесс – девушка с внушительными формами, загрубевшим от солнца лицом и такими мозолистыми руками, что Рики тут же подумал о лошадиных копытах. Слегка припухшие глаза гостьи свидетельствовали о недавних переживаниях, связанных с возникшими в ее жизни осложнениями. На ней были бриджи для верховой езды и клетчатая рубашка.
Пока Джулия представляла ее присутствующим, она переминалась с ноги на ногу, кивала и иногда произносила неопределенное «мм». Фарамонды поддерживали ничего не значащий разговор, Джаспер поставил на стол поднос с напитками. Рики и Бруно выбрали пиво, хозяева – шерри и белое вино. Мисс Харкнесс низким хриплым голосом сказала, что пригубит виски, и тремя шумными глотками осушила стакан. Луи Фарамонд завел с ней разговор о лошадях – Рики слышал, как он сказал, что пробовал играть в поло, когда был в Перу, но у него плохо получалось.
Рики смотрел на Фарамондов и поражался, какие они все бледные. Будто им, как овощам в парнике, долго не хватало солнечного света. Даже у Джулии – Фарамонд только по мужу – лицо было лишено красок. Однако бледность ей шла – она театрально оттеняла дерзкий взгляд и изгиб рта, делая Джулию похожей на героиню картин Обри Бердсли[2].
За обедом Рики сидел справа от Джулии; с другой стороны его соседкой оказалась Карлотта. Наискосок от него, рядом с Джаспером и слева от Луи, расположилась мисс Харкнесс с новым стаканом виски с содовой в руке, а напротив нее, по левую руку от своего отца, сидели девочки, Селина и Джульетта. От остальных Фарамондов Луи отличали смугловатый цвет лица и светский лоск – тонкие
Обри Бердсли – английский художник-график, иллюстратор, поэт (1872–1898), один из виднейших представителей английского эстетизма и модерна.