Мозг. Cветлана Манакова
не трогала, а если трогала, то ставила на место. Ей все это было ни к чему. Все потеряло ценность и смысл. Еще, гуляя по городу, она надеялась встретить человека. Вдруг, он, как и она, совершенно одинок в этом городе, растерян и нуждается в помощи. Ребенок, мужчина, старик или пожилая женщина – ей было все равно. Она хотела найти человека. По вечерам, после просмотра фильма, она заставляла себя вспоминать. Это мозг придумал способ упорядочивать реальность. Вспоминать нужно было, что угодно, связанное с людьми. Потом она начала записывать свои воспоминания в виде дневника, изредка перечитывая их:
«Сегодня я вспомнила про тапки. И знаю почему. Когда я была еще маленькой, у меня была подруга. Соседи говорили, что девочка слабоумна. Мы часто играли с ней вместе, так как играть мне было больше не с кем. Все, что я помню о ее семье, это то, что ее отец, человек небольшого роста, но при этом грузный, лысеющий мужчина, много работал. Он приходил вечером и начинал делать всю работу по дому. Я до сих пор вижу его у сепаратора. Мне всегда было интересно, почему он выполняет всю женскую работу, ведь кроме него в доме были еще три женщины: мать, старшая сестра моей подруги и та самая девочка, с которой мы играли во дворе. Мать была худой, сморщенной старухой, в очках с толстыми линзами. Ее зубы напоминали забор, через который я залазила к ним в ограду. Она всегда читала и ела хлеб с молоком. Готовить еду у них было непринято. Меня воспитывала мать и бабушка, может, именно поэтому, я считала, что, если бы у меня был отец, он бы тоже выполнял всю эту работу, но отца не было. Вопрос остался без ответа. Старшая сестра читала книжки, ее часто не было дома, а потом она и вовсе уехала учиться. Говорили, что у старухи был сын от другого мужчины, самый старший, но что он пропал без вести или был убит. Эта тема никогда не поднималась в их доме в моем присутствии. Иногда мне казалось, что он просто сбежал, чтобы не видеть эту семью, стал моряком, ушел в далекое плавание и не хотел, чтобы они даже знали, где он живет. Впрочем, все это мои детские домыслы, на которые дети очень способны. В доме у них было сыро, неуютно, и не всегда убрано.
С девочкой мы играли во дворе. Возле забора, в дальнем углу, отец построил ей домик. Он мне очень нравился. Он был похож на настоящий дом: с дверью, крышей – только стены у него были из деревянных реек. А может, это вообще был дом для цыплят, но цыплят я там никогда не видела. Мы часто ссорились. Она была старше меня на три года и всегда считала, что я должна подчиняться ей во всем. Иногда ее идеи пугали меня, но деваться было некуда. Сидеть дома одной мне не хотелось. Мы лазали по крышам, прыгали со стогов сена, ели силос в силосной яме, перебегая с места на место, пока вдоль ямы идет трактор с гусеницами. Залазили в склад магазина, где хранились матрасы и всякий хлам, где любили лежать и щелкать семечки. Однажды, после очередной ссоры, она закрыла меня в домике на засов. Это был ее очередной способ наказать меня за непослушание. Незадолго до этого прошел дождь, и земляной пол в домике был сырым. Дощетчатые стены она обложила листами железа, чтобы нельзя было открыть