Куявия. Юрий Никитин
войны с Артанией тцар в очередной раз оскорбил бойков, запретив им летать на драконах над морем, а также приближаться на драконах к стольному граду ближе чем на три конных перехода. Старики роптали, что это, мол, оскорбление и недоверие, молодые приуныли, нельзя уже любоваться с высоты драконьего полета морем, да и вообще крылья подрезали не только драконам, но и им тоже, молодым и готовым послужить державе.
Никто, понятно, не решался нарушить приказ тцара. Старики говорили, что тцару только дай к чему придраться, чтобы быть правым в глазах сограждан, он тогда вообще запретит подниматься в воздух всем, кроме тцарских посланцев, а это погубит выучку драконов, так как им до зарезу нужны полеты.
Ратша сидел под скалой, точил меч. Меч достаточно остер, но ему нравилось делать лезвие еще острее, довести до остроты бритвы. Конечно, против закованного в железо воина это ничего не даст, но горделивые артане предпочитают сражаться обнаженными до пояса…
Он хищно улыбнулся. Артане сражаются так не только из-за какой-то особой храбрости: без лат гораздо легче двигаться, в поединках они побеждают куявских латников за счет скорости, ловкости, но кто умеет и не уступает артанам в скорости, тот не упустит преимущество хороших доспехов.
Через двор мелькнула широкая тень, тут же ветерок поднял пыль и погнал к обрыву. Ратша вскинул голову, мир перечеркнула огромная темная туша. Черный дракон стремительно опустился с синего неба, по каменным плитам с цокотом и желтыми искрами пробежали толстые темно-зеленые лапы. Дракон с усилием выставил в стороны крылья, замедляя бег, его остановило в двух шагах от Ратши, он с великим облегчением лег, морда оказалась прямо у сапог Ратши.
Ратша опасливо подтянул ноги.
Слезли Иггельд и Апоница. Апоница кивнул Ратше, приветствуя, молча ушел в дом. Иггельд хлопнул Черныша по щеке, отпуская, подошел к воину. Ратша встал, Иггельд уже не мальчишка, каким убегал из Города Драконов, пряча за пазухой жалобного дракончика, это основатель всего здешнего городка, и приветствовать его нужно хотя бы как равного.
– Да сиди ты, – воскликнул Иггельд. На щеках появился румянец. – Ты чего смеешься?
– Привыкай, – сказал Ратша. – Если я тебе кланяюсь, то и другие, глядя на меня, начнут кланяться. Так надо. Мир на этом держится. Что прикажешь?
Иггельд огрызнулся:
– Ничего я не приказываю! И не буду. Но, если хочешь, могу взять с собой.
– Куда?
– Да просто прокатиться вниз, на равнину.
– Когда?
– Да прямо сейчас.
Ратша оглянулся в сторону скачущего Черныша. Тот отыскал выброшенную старую шкуру быка, играл с нею, то подбрасывая, то делая вид, что боится, прячется, а потом нападая на нее сбоку, страшно скаля зубы и грозно взрыкивая.
– Не устал?
– С какой стати? Для Черныша от Города сюда рукой подать.
Ратша кивнул.
– Хорошо. Попей воды, а то скрипишь, как несмазанное колесо, я за это время все сделаю.
Иггельд молча направился в дом. Ратша прав, в горле в