Пёс. Кирилл Рябов
экраном. В то утро она, как обычно, заходила проверить почту и социальные сети. Потом ушла пить чай. Бобровский смотрел новости по телевизору. Они вяло переругивались. Потом всплыла тема денег. И ругань стала уже не такой вялой. Бобровский разнервничался, закурил контрабандный «Минск». Настя ушла на кухню, разгоняя рукой дым…
Зазвонил телефон. Бобровский слез с дивана, вышел в прихожую и снял трубку. Он подумал, что это тесть или тёща. Но ошибся. Голос был тихий и дружелюбный. Бобровский даже немножко улыбнулся.
– Привет, – сказал голос. – Не разбудил?
– Нет.
– Хорошо. Не хотел тебя будить. Я же всё понимаю. Такое горе. Надо прийти в себя.
– А кто это? – спросил Бобровский, стараясь звучать так же дружелюбно, как и собеседник.
– Это Герман. Имя у меня такое, Герман. Я по поводу долга. Тебе вчера звонили, но ты был не в себе. Это объяснимо. Сейчас получше? Опомнился?
– Эй, какой долг? – сказал Бобровский.
– Сто пятьдесят тысяч рублей, – ответил Герман почти ласково. – Твоя покойная супруга, Царство ей небесное, взяла кредит. Надо вернуть.
– А, вот оно что. Опять, значит? Слушайте, моя жена никогда не брала кредиты. Ни разу. Я ни про какие сто пятьдесят тысяч ничего не знаю.
– Надо вернуть, – повторил Герман. – По-хорошему, не понимаешь, старина? Это не шутки. Не разводка. Есть договор. Сделать вид, что тебя это не касается, не выйдет.
Бобровский почувствовал лёгкую тошноту.
– Это не такие уж и большие деньги, – добавил Герман. – Я почти уверен, у тебя они есть.
– Нет, – сказал Бобровский. – Ни денег, ни договора.
В трубке послышался шум и неразборчивая ругань, потом раздалось отчетливое: «Дай-ка я этому пидору объясню».
– Не вешай трубку, – сказал другой голос, громкий и злой. – С тобой Аслан говорит. Если повесишь трубку сейчас, я тебе выколю левый глаз. Будешь со мной спорить, псина, я тебе выколю правый глаз. Ты нам должен сто пятьдесят кусков, рвань. Хорошо подумай, как нам их вернуть в ближайшее время.
Бобровский молчал. Ему не было страшно. Скорей, любопытно.
– Я про тебя всё знаю, – рычал Аслан. – Прятаться тебе некуда, мудила. Я хоть прямо сейчас приеду и засуну тебе кол в жопу. Готовь бабки, говноед. Прямо сейчас.
Снова послышались шум и возня, какие-то пререкания, а потом в эфир вернулся дружелюбный Герман.
– Алексей, – сказал он. – Ты извини, просто мой коллега очень нервный. Он не любит, когда его хотят обжулить. И я не люблю. Правда, я стараюсь всегда всё решать мирным путём, без эксцессов. Ты слушаешь?
– Слушаю, – сказал Бобровский.
– Прекрасно. Давай встретимся через пару часов. Всё обговорим. Я один приеду, без Аслана…
Бобровский услышал отдалённый выкрик: «Я его, суку, за яйца повешу на струне». А Герман ответил: «Не кипятись. Мы всё мирно решим».
– Короче, через пару часов подгоняй в центр. Сможешь?
Бобровский