Самая страшная книга 2020. Дмитрий Лазарев
Акыс упала к атаманским ногам.
Угрим брезгливо отпихнул ее сапогом и застыл, глядя за спины. Игнат повернулся и обомлел. Позади, на пологом обрыве, открывавшем дорогу в долину, из белесой мглы проступили фигуры – неподвижные, застывшие, как мертвецы.
– Вогулы, – выдохнул кто-то из мужиков.
Нехристей было несколько десятков, они неподвижно стояли на откосе, опираясь на копья, увитые струящимися щупальцами сырого тумана. Ни боевых кличей, ни воплей, ни угроз, ничего. А оттого вдесятеро страшней.
– В круг, в круг! – заорал Угрим, раздирая рот. Ватага приготовилась подороже продать свою жизнь, сбилась в кучу, вогулок загнали в середину. Казаки раздували фитили. Игнат вытянул из-за пояса топор на длинной захватанной рукояти. Ладони осклизли, стало нечем дышать. Ни разу не был Игнат в настоящем бою. А тут первый и сразу последний, видать. Не сдюжить против вогулов. Засыплют свистящими стрелами издали, метя в руки и ноги, навалятся толпой и посекут. Построил избу, дурак? Теперь и могилки не будет, зверье кости по тайге разнесет. Успокаивало одно: Яшка со Степаном, такие же, как и он, простые тобольские мужики, со страху еще больше тряслись.
– Ближе подпустим, – хищно осклабился Лукьян, приникнув к пищали.
– Прощайте, браты, – выдохнул Онисим.
Вогулы не двигались. У Игната дрожали колени от напряжения, струйки пота ползли из-под шапки, заливая глаза. Давно ли до нутра промерзал? Ну грейся теперь… Ожидание смерти хуже всего. Нехристи издевались, отмеряя последние капельки жизни группе уставших, вымотанных погоней людей.
– Ну чего встали, ублюдки? – не выдержав, заорал Лукьян. – Давай, подходи!
Ватага завопила, заулюлюкала. Яшка со Степаном затянули обидную частушку. Лукьян для острастки пальнул из пищали, облако едкого порохового дыма проглотил налетевший с ветром туман.
Игнат заорал матерно, выплескивая накопившийся страх. Крик застрял в пересохшей глотке. Вогулы, все в том же зловещем молчании, растворились в мареве и косых нитках дождя. Будто и не было их. Словно туман слизнул языком.
– Чего это? – удивился стоящий рядом Яшка Крол, мужик степенный и рассудительный, а оттого хер знает зачем попершийся в этот набег.
– Испужались? – предположил Капитошка. Посиневшие губы монаха мелко тряслись.
– Тебя никак, – фыркнул Угрим. – Подлянку готовят, поди.
Игната повело, он шагнул вперед и неловко плюхнулся на колени. Топор выпал, он поднял руку и осенил себя широким, размашистым крестом, ткнулся лбом в землю и истово прошептал:
– Чудо, чудо Господне! Господь спас!
– Господь спас, – эхом отозвался Онисим.
– Чудо, – затрясся Степан Сура, человек семейный и бондарь не из последних, внезапно променявший бадьи и бочки на вольную жизнь, – спаси Господи.
Станичники мешками оседали на колени и крестились, с надеждой заглядывая в низкие хмурые небеса. Благодарили Бога, еще не зная, что Бог отвернулся от них.
Понимали: