Все дороги ведут в Рим. Роман Буревой
монолитной неодолимой стеною. И даже пластик их доспехов выглядел вороненой сталью.
– Путь наступают, – сказал Постум, глядя, как черная шеренга движется на них. – Главное, не дайте себя обойти с флангов. Помните, новые Канны нам ни к чему. Рыжий, ты готов?
– А как же!
– А ты, Корв? Покажи, на что ты способен, парень!
Пятеро черных кинулись в атаку. Зрителям казалось, что осужденные вместе с императором полягут на песок, где стоят. Черная волна налетела на них, но не сшибла. Сверкнуло оружие, лязгнула сталь, вопль боли разнесся над ареной, и двое черных рухнули на песок. Шеренга осужденных распалась. Каждый теперь сражался за себя. Но в этой новой схватке мальчишка и Кумий оказались неучастниками. Они стояли посреди арены, растерянно оглядываясь, и с изумлением наблюдали, как их товарищи орудуют щитами и мечами. Корв оказался отличным бойцом – меч его так и сверкал, будто ткал в воздухе замысловатую серебристую паутину. Больше витийствовал однако. Сравнения, аллитерации, метафоры – он прибегал к ним непрерывно, медля нанести последний разящий удар. Хороший ученик, но неопытный воин – видно сразу. Зато рыжий дрался за троих и первым опрокинул своего противника. На золотом песке стал медленно набухать красный круг. Зрители завопили, вмиг возненавидев черных. «Август! Август!» – неслось над Колизеем. Черные уже не наступали – оборонялись. Зрителям понравилась выдумка юного Августа. Постум старался – пусть римляне поглядят, как умеет драться их император. Все мыслимые удары и блоки были им продемонстрированы с тщанием. Трижды полоснул он противника до крови. Один раз и его задело, но чуть-чуть, и боль лишь разозлила Постума.
Корв в третий раз выбил оружие из рук противника. Тот поднял меч, и тогда рыжий встал на место Корва, решив избавить парня от сомнительной чести стать убийцей. Бой почти сразу завершился. На песке застыло раздавленным насекомым еще одно черное тело.
Постум остался с противником один на один. Пора было заканчивать. Трибуны неистовствовали.
«Если сейчас прикажу убить Бенита, его убьют, «– подумал, пьянея от одной только дерзкой мысли, Постум.
И едва не поплатился.
Противник сделал неожиданный выпад. Чудом император успел увернуться. И тогда, разъяряясь, ударил по открывшемуся на мгновение бедру черного. Из-под пластиковой защиты вдруг вывернулась валиком полоса красного мяса. Исполнитель покачнулся. Постум ударил вновь – в шею. Кровь брызнула в лицо. Сквозь решетку шлема теплые капли упали на кожу. Исполнитель, еще живой, извивался на песке.
– Я милую тех, кто остался в живых! – крикнул император звонким юношеским голосом.
Зрители на трибунах ревели от восторга. Кумий плакал. Муций, потрясая мечом, хохотал. Потом кинулся бежать вдоль трибун. Ему бросали цветы. Он поднимал, прижимал к груди и швырял назад – зрителям. А на арену летели новые букеты и венки. Наверняка они предназначались исполнителям. А достались другим. Постум поднял один из букетов и протянул Кумию.<