Дорога в Розенгарц. Наталья Павловна Новикова
ки лопалась под непомерной тяжестью порыва вдохновения, но музыкант продолжал играть. Затем лопалась другая струна, и третья, пока не оставалась только одна, но и при помощи лишь этой струны виртуоз играл так, что казалось, будто он владеет не одной только скрипкой, да притом – всего лишь с единственной струной, а целым оркестром, невидимым глазу, но будоражащим слух. Но потом порвалась последняя струна и наступила тишина, поглотившая всё живое…
Глава 1. Женщина, живущая прошлым.
Черничные тучи за окном плотной вуалью закрывали нежное, порозовевшее от смущения небо, предвкушающее скорый приход томной красавицы Луны, облачённой в чёрный атлас, расшитый бриллиантами. Воздух подёрнулся лёгкой дымкой, но очертания дорогих сердцу холмов, тенистых парков и изогнутых линий поместья были вполне уловимы в лучах дремлющего солнца. Элизабет торопливо делала последние наброски на холсте, уже не первый вечер стараясь запечатлеть очарование английской природы, но постепенно лёгкое покрывало темноты сгущалось, в глазах начинало рябить, и некогда отчётливые контуры приобретали импрессионистический характер. Элизабет с сожалением посмотрела на побледневший закат, а затем, переведя взгляд на полотно, со вздохом покачала головой. Пейзаж, изображённый ею, представлял собой лишь слабый оттиск с бескрайней небесной палитры. Ей всегда казалось непостижимым то, что при переносе на холст, вся природа, вся необъятная живописность как бы выдыхается, теряя свою изысканность, как бокал шампанского после длительного пребывания на воздухе. Картина представляла собой лишь безжизненный манекен, в то время как незримая душа была растворена в окружающем мире. Оскар Уайльд говорил, что природа подражает человеку, и невозможно увидеть из окна пейзаж, подобный любому из тех, что открываются полотнами Уильяма Тёрнера. Но не стоит забывать, что эти пейзажи были воображаемыми, и мы ведь не сильно сетуем на то, что редко видим в жизни пегаса, уносящего ввысь бесстрашного Персея и прекрасную Андромеду. Кроме того, красота холстов воспринимается глазами, а красота природы – только сердцем. Поэтому, Элизабет ещё долго стояла бы на влажной траве, вдыхая дивную свежесть с примесью сирени и глядя в поражающую воображение даль, но на пути от поместья показалась суетливая фигурка, по мере приближения которой выражение полного блаженства на лице Элизабет медленно сменялось гримасой недовольства. Вскоре девушка смогла различить в сумеречном покрове лицо молодой служанки, Энн. Когда она подошла ближе, то, нервно переминаясь с ноги на ногу и заламывая длинные сухие пальцы, заговорила высоким голосом в несколько важной манере:
– Простите, мисс, но гости были крайне разочарованы тем, что вы отсутствовали на ужине…И скоро будет подан кофе…
– Энн, я же просила не беспокоить меня по пустякам, – прервала служанку Элизабет. – Мне нужно работать над картиной, и я совсем не голодна.
– Прошу меня простить, мисс Лэнгринг, – вновь робко заговорила девушка, – но через две четверти часа начнётся бал, и вы должны будете открывать его своим танцем с мистером Соммерсом. Он уже прибыл и с нетерпением ожидает своей дамы.
– Ах да, бал, – повторила Элизабет, и её лицо мгновенно озарилось улыбкой. – Как же я могла о нём забыть…Бежим скорей, Энн!
И, взяв принадлежности для рисования, поручив нести мольберт Энн, Элизабет спешным шагом, переходящим на бег, устремилась к поместью, оставив служанку далеко позади. Уже в дверях юная леди чуть не столкнулась с тем самым мистером Соммерсом, при взгляде на которого её сердце словно обдали кипятком.
– Добрый вечер, мисс Лэнгринг, – молодой человек галантно поцеловал ей руку.
– Добрый вечер, мистер Соммерс, – чуть слышно прошептала девушка, и, ловко увернувшись, возобновила свой путь в глубину дома, успев напоследок бросить. – Я вернусь через пару минут, и мы с вами встретимся в зале.
– Буду ждать с нетерпением вашего возвращения, – донёсся до Элизабет его бархатный голос, когда она уже поднималась по лестнице на второй этаж.
Девушка с лёгкостью одолела несколько десятков мраморных ступеней, стремительно промчалась по широким коридорам и, очутившись в своей комнате, прижалась спиной к двери, стараясь усмирить слишком быстрое биение сердца. «Боже, какие у него глаза», – подумала она. – «Почему, ну почему, когда я вижу его, я каждый раз теряю самообладание? Разумная девушка, которая по неизвестной ей одной причине не использует свой рассудок по назначению и в подходящих для этого ситуациях, решительно не может заслуживать никакого уважения. А ведь он всё понимает, он видит моё смятение, но продолжает оборачивать такое положение дел в свою пользу, чтобы лишний раз обжечь меня своей ироничной улыбкой». Устоять перед Дэйвом Соммерсом было действительно трудно, ведь при наличии тончайших черт лица и чуть насмешливых ярко-голубых глаз, он также обладал безупречными манерами, происхождением из знатного рода английских графов и неоспоримым талантом искусного собеседника. Сердце Элизабет было абсолютно покорено мистером Соммерсом с самого первого дня их знакомства, и мысли о нём занимали девушку на протяжении того времени, пока она рассеянно меняла платье и пыталась уложить волосы. В очередной раз из забытья её вывел настойчивый