Дети Белой Богини. Наталья Андреева
Но у мертвых не болит… Значит, жив. Жив?
У постели с вязаньем в руках сидела женщина. После новой вспышки боли вспомнил, что это жена. Маша. Маша?
– Ма… ша…
– Господи, Саша! – встрепенулась она. И вдруг заплакала: – Ну наконец-то!
Ему показалось, что звук идет, как сквозь вату, которой заткнули уши. Жена едва шевелила губами.
– Что… случилось?
Она молча плакала. Он поднял руку, потрогал повязку на голове. Болит там.
– Нет, нет, нет… – испуганно забормотала Маша, спохватилась, вскочила со стула и выбежала из палаты.
Завьялов растерялся. С трудом вспомнил, как сидели у Германа, потом вышли на улицу. Перекопанная дорога, темнота, фонарь над воротами соседнего дома. Он поднялся на крыльцо и позвонил. Вспышка света. Темнота. И вот теперь дорога в никуда, которая начинается сразу у порога того дома. Он шел по ней долго, но, кажется, так и не дошел до цели. Вернули. Кто? Зачем?
Все несчастья, приключившиеся с ним за последнее время, вспомнил первыми. Год назад умерла после долгой тяжелой болезни мать, отец сошелся с другой женщиной. Оба пьют. Теперь отношения с ними… Да о каких отношениях может идти речь, если бывать у них и пить с ними не хочется? Интересно, не заходили они? Да лучше бы не заходили! Он застонал, закрыл глаза. Не надо бы всего этого. Не надо.
Дверь хлопнула, в палату вернулась Маша. За ней шел человек в белом халате. Лицо его показалось знакомым. Но напрягаться, вспоминать кто это, не хотелось. Ничего не хотелось. Только уснуть.
– Вот, Степан Ильич! Он очнулся!
– Да-а… – несколько растерянно протянул врач.
– Я же вам говорила! Говорила!
– Здоровый организм творит чудеса. Кто бы мог подумать? А? Безнадежный случай.
– Что… это… было? – с трудом выговорил он.
Тот, которого назвали Степаном Ильичем, присел у кровати. Спросил участливо:
– Что-нибудь помните?
– Да. Кажется… В меня стреляли?
– Именно, – кивнул Степан Ильич. – Пулевое ранение в голову. Хорошо, что по касательной. Но… с близкого расстояния. Почти в упор. Снимок дал неутешительный прогноз. Пришлось делать трепанацию черепа. Медицина может вами гордиться.
– Когда? – прохрипел он. – Когда… это… было?
– В середине апреля. Почти месяц назад. Сейчас май на дворе. Все это время вы были без сознания.
«Неправда! Я все о вас знаю, все видел и все помню!»
– Сейчас вы в реанимационной палате. Честно сказать, никто не ожидал. Но… Хороший уход, здоровый организм… Жене спасибо скажите.
– А вам?
– Мне… Это моя работа.
«Это моя работа», – вспомнил вдруг он. Теперь только понял, как же все это глупо. И далеко. Далеко и глупо. Герман прав. Герман…
– Где Герман?
– Что? – зашевелила губами жена.
– Почему… Почему ты так тихо говоришь? Почему вы все так тихо говорите?
Они переглянулись. Заметил тревогу в глазах жены. Что-то с ним не так. И где Герман?
– Саша, тебе надо отдохнуть, –