Призрачная нога. Тихон Стрелков
непременно всплывал. Над водой щелкали заостренными зубами красноглазые падальщики. Смолл не собирался им уступать. Он решил, что если проделает отверстие в светлом брюхе, то жук наполнится водой и пойдет ко дну, и бросился к берегу за ножом.
Но тут второй раз протрубили в рог. Смолл вскинул голову. Небо затесняли взявшиеся будто бы из ниоткуда густые облака. Солнце, так и не успевшее спрятаться за горизонтом, скрылось за молочной завесой.
Над Туманной Долиной повисли сумерки.
Терять время еще ― значит пропасть.
Смолл через плечо глянул на жука, чье почковидное тело, подгоняемое ветром, неслось к центру озера. «Падальщики все-таки получат свое», ― подумал Смолл и прошептал:
– Прости, ― после чего вылетел на берег, схватил вещи и, задыхаясь, помчался по узкой тропинке домой.
В сапогах чавкало. Уставшие ноги едва отрывались от земли. Смолл по привычке сворачивал в правильном месте: сил не осталось думать. Он одновременно нарушал три главных правила охотника. Ступал не с пятки на носок, а полной стопой; дышал не тихо носом, а громко ртом; не прислушивался, не принюхивался, не смотрел в оба, а просто гнал, что позволяют бедра. Попадись ему сейчас на пути секач, или муравей, или дымчатый змей ― легче добычи для дичи и не придумаешь.
Сумрак сгущался. Смолл макушкой чувствовал, как опускаются густые облака. Его подгоняла мысль, что если он не успеет вернуться домой, станет очередным пропавшим.
Впереди показалось вырубленное поле. По непонятным причинам острая трава на нем была вчетверо короче обычной острой травы и пахла хвоей. Смолл воспарял духом. Он точно выбрался из живого плена и теперь бежал, пусть и на тяжелых ногах, но свободный. И теперь видел Вечную космею. Родной цветок, прыгнув с которого, любой бы поломал себе ноги, рос прямо за вырубленным полем. Прямой колючий стебелек, толщиной в два шага Смолла, малиновые лепестки и деревянный дом, прикрепленный тремя металлическими штырями к пестику. За космеей Уиткинсов по всей долине были разбросаны остальные Вечные цветки со своими домами. В одних уже вовсю светились маленькие, напоминающие издали звезды, огоньки, в других же, казалось, и не замечают приближающейся ночи.
Смолл миновал поле и согнулся под космеей, собирая силы для крика.
– Мам! ― позвал он, задыхаясь. ― Скидывай веревку!
В ярком окошке мелькнул силуэт отца. Со скрипом отворилась дверь, и на крыльце показалась Марта Уиткинс.
– Артур, скорее! ― взволнованно крикнула она.
В третий раз протрубили в рог, и Смолл резко обернулся. За вырубленным полем облака уже спустилась, превратившись в туман, и теперь ползли к цветку Уиткинсов, подобно громадной волне, поглощая все на своем пути. Ни жужжания насекомых, ни шелеста травы, ни ветра ― Смолл слышал лишь свое тяжелое дыхание да ощущал гулкие удары сердца в груди. А потом раздался вой, отдаленный и пугающий. Кому бы он ни принадлежал, Смолл бы