Нерождённая. Виктор Подъельных
Словно спрятал подальше своё детство.
Почти все Колькины друзья разъехались кто куда, окончили институт, обзавелись семьями. Порой Колька получал от них открытки на Новый год и Рождество, его приглашали в гости, но он никуда не ехал, а упорно работал с восьми до пяти, толкая тяжёлую махину взад и вперёд, да сортируя доски. Сам семьёй он обзаводиться не хотел. Наслушавшись разговоров приятелей о «прелестях» семейной жизни и будучи от природы застенчивым, он положился на случай. Но случай всё не представлялся, чему Колька особо не придавал значения. Он приходил вечером домой, и мать ставила перед ним тарелку с едой. Колька молча ел, а потом, поглазев в телевизор и справив кое-какие дела по хозяйству, заваливался спать. За стенкой храпел отец, вернувшись с очередной попойки, а мать, стараясь не шуметь, мыла посуду и вскоре тоже ложилась. Дни были похожи один на другой, словно листки на отрывном календаре у изголовья Колькиной кровати.
Отец умер внезапно, люди говорили, что он отравился палёной водкой. После его смерти мать сникла, занедужила, высохла, стала забывчивой и пугливой. Колька старался не задерживаться на работе допоздна, зная, что мать в ожидании его будет плакать и часто выходить на крыльцо, опираясь на батог. Через полгода матери не стало. Колька шёл в тот день с кладбища и не понимал – что ему делать дальше, как жить? Он стал пить.. Пустота, овладевшая когда-то отцом, перешла к нему, словно по наследству. Временами он приходил в себя и шёл на работу. Ему не отказывали, зная, что «этот парень и пьяным не ошибётся». Колька не ошибался. Он делал всё на автомате, а машинам ошибаться не позволено. Отработав несколько смен, Колька снова ударялся в загул, и остановить его было невозможно.
Вот и сегодня он работал в ночную смену после нескольких дней «веселья». Лес привезли крупный, крутить его было тяжело. К тяжести леса добавлялась тяжесть в груди. Кольку сильно клонило в сон. Он вдруг как наяву увидел тонкие пироги с изюмом, которые пекла его мать, и в животе забурчало. Колька тряхнул головой и попросил помощника, долговязого парнишку с голубыми глазами, поставить чайник. Ожидая его, не выключив пилу, Колька тут же на раме сел передохнуть. Снова вспомнилась мать. Как она сидит, подперши щеку рукой, и смотрит ласково на Кольку, уплетающего пироги за обе щёки и швыркая горячий чай. Внезапно, сам того не замечая, Колька стал плавно заваливаться набок. В ту сторону, где резво крутилось полотно пилы. Приснился отец. Было лето, и они косили траву для бычка. У каждого в руках коса. Отец делал широкие прокосья, и Колька старался от него не отставать. Шли плечом к плечу, искоса посматривая друг на друга и улыбаясь. Дойдя до конца поля, отец достал из-за пазухи брусок и стал резкими движениями затачивать косу. Потом протянул брусок Кольке: «Только не порежься, сынок, руку подальше держи от лезвия». Колька самодовольно схватил брусок и со всего размаха махнул им по ножу. Отец вдруг закричал