Магия в крови. Илья Новак
на телеге. – За холмом обоз, слышишь, и воины с ним, щас сюда приедут и враз вас всех порежут!
Положение было нелепое: Дук возвышался над толстяком, потрясая посохом, и вопил, незнакомец стоял, удерживая лошадь и не позволяя телеге двигаться дальше. И молчал.
Второй, наконец, подбежал к ним.
– Вач, друган! – укоризненно заговорил он. – Да что ж ты людей пугаешь?
Дук окинул парочку взглядом. Первый, одетый бедно, с бритой головой и кругом волос на макушке, был старше Жиото, но не намного; второй – белобрысый и кучерявый, с юным розовощеким лицом – куда младше. В руке он сжимал хворостину, а одет… Дук вытаращил глаза на дорогой красный кафтан, перевел взгляд на толстяка – и узнал полицейского стражника из Форы, того самого, что был с капитаном возле селения, когда хозяин-аркмастер отдал страже раненого шамана.
– Отпусти, отпусти лошадку, Кабан, – говорил между тем юнец. – А вы уж простите его, он не нарочно, напугать вас не хотел, он просто такой… Такой вот он человек.
Дук стоял ни жив ни мертв. Он уже вспомнил, какое оружие было у толстяка. Вот сейчас стражник достанет свой страшный топор да как хрястнет им бывшего слугу аркмастера мертвого цеха по спине – и не станет Дука Жиото.
– Вы куда путь держите? – продолжал юнец. – А впрочем, тут ведь дорога-то одна. Подвезете нас? Мы и заплатить можем. Вы не сердитесь, Вач хороший, только диковатый чуток.
Дук взглянул на юнца и выдавил из себя улыбку.
– Зато он боец знатный, правду говорю. Если какие… нехорошие какие люди попадутся – он защитит.
Жиото покосился на второго и наконец понял, что тот не узнает его. Толстяк служил стражником, был под началом у капитана, а на юнце надет его, Дука, красный кафтан… Что все это значит?
– Тогда садитесь, – решил Дук Жиото. – Давайте, залазьте. Поедем вместе.
Теперь Дук не боялся, что крестьяне нагонят его: не только селение, но уже и холм, на котором он повстречал двоих путников, остался далеко позади.
Пришлось поделиться едою. Вач, сожрав половину окорока и напившись вина, лег на устилавшей телегу соломе и вроде заснул. Юнец, представившийся Бардом Бреси, уселся рядом с Дуком и принялся болтать.
– Откуда идете? – спросил Жиото, когда Бард ненадолго умолк, чтобы отхлебнуть из кувшина.
– Так из Форы мы, – ответствовал юнец. – Я вообще-то вагант, а папашка мой кожевник, меня в семинарию отдал, да мне там надоело, бросил я, в ваганты подался. Меня тогда папаша из дома и выгнал. Бродяжничал я, понимаешь, Дук? Познавал, как говорится, существование во всех его разнообразных проявлениях. Набирался опыту житейского. А сейчас у меня этот… ванделяр.
– Чего у тебя? – удивился Дук.
– Ванделяр! – со значением повторил Бреси. – Это я в семинарии услыхал. На одном ненашенском языке это значит «год скитаний», какой в жизни каждого молодого мужа должен произойти. Это когда принимается блудный сын странствовать по свету, а после, набравшись мудрости, возвращается к родителям, становится перед ними на колени, и они, плача,