С особой жестокостью. Андрей Осипов
с ней, она еле слышно спросила, не он ли, случайно, адвокат ее сына – Антона Михальчука.
«Наверное, она обращалась с этим к каждому, кто заходил в прокуратуру», – подумал Сверчук, а вслух сказал:
– Да, я буду вести дело вашего сына.
Его ответ словно вернул женщину к жизни: в ее глазах появился блеск, голос мигом окреп.
– Вы должны ему помочь, я вас умоляю! Поверьте, он невиновен. Мой Антон – хороший мальчик, он никого не мог обидеть… Ради Бога, поверьте!
Неожиданно крепко женщина вцепилась в лацканы пиджака адвоката, он с трудом отвел ее руки. Николай Михайлович заметил и наскоро заколотые волосы, и то, что из-под плаща матери выглядывал домашний халат. Безусловно, она собиралась наспех, и меньше всего думала о том, какой у нее будет вид.
– Они его забрали в машину. Меня не взяли. Я бежала за ними, бежала… Атеперь вот – не пускают кнему. Вы должны… вы просто обязаны! Он… он не такой! – Попытавшись успокоиться, прижав руку к груди, она продолжала:
– Антон еще школьник. Это тот… убитый… школу бросил, пошел работать, – а Антоша хочет учиться! Знаете, какой он умный? Всегда побеждал на олимпиадах… Надо его побыстрее забрать оттуда! Слышите? Ему же завтра в школу. Он даже не успел пообедать. Он голодный… Он так хорошо разбирается в компьютере. Я… я заплачу вам, столько, сколько скажете. Только спасите! Я вам руки будуцеловать…
Речь женщины стала бессвязной. Судя по всему, она была готова потерять сознание. Николаю Владимировичу пришлось ввести мать Антона в вестибюль, усадить на стул и попросить охранника вызвать «скорую». Сам же он, с мрачным лицом, пошел вверх по лестнице.
Вообще-то Сверчуклюбил сложные дела – и делал все возможное, чтобы доискаться истины. Но подобные встречи действовали на него тяжело. Не дай Бог, выяснится, что этот Михальчук действительно пойдет по четыре-сто пятнадцать[1]… что тогда будет с несчастной матерью?..
Но он не любил показывать людям свою слабость- и потому, войдя в кабинет следователя, с улыбкой подал руку и уверенно поздоровался.
В кабинете следователя Монца находились, кроме него, еще и прокурор, один опер и сам подозреваемый Михальчук на стуле посреди кабинета. Он, как и большинство попавших в руки правосудия, имел весьма жалкий вид. Судя по всему, был разгар допроса, и Сверчукхмыкнул: воти первое нарушение-допрос без адвоката – о котором он непременно подаст протест. Это весомое основание объявить все полученные ранее показания липой.
Николай протянул руку за папкой с документами дела. Получив и пролистав их, Сверчукпопросил разрешения пообщаться с подзащитным наедине. Это было законное требование, которое, впрочем, всегда следствием выполнялось с большим скрипом.
– Послушай, Николай, не гони лошадей, – раздраженно бросил Монец. – Мы только разговорились с парнем. Пойди погуляй. Дай нам немного пообщаться!
– Сергей Степанович, – официальным тоном ответил Сверчук, – вы прекрасно знаете
Пункт 4 части 2 статьи 115 Уголовного кодекса Украины «Умышленное убийство, совершенное с особою жестокостью».