Дагиды. Томас Оуэн
вдруг страстно захотелось узнать, что осталось от этой Бланш де Кастиль, дату кончины которой возвещала свинцовая табличка: 1915. Сорок лет… Мумия? Кости? Вообще ничего?
– Хватит с нас, – сказала Аурелия откровенно устало. – Пошли.
Серж подставил спину, и женщины успешно выбрались из склепа. Перед тем как влезть наверх, Серж крикнул:
– Идем! Это глупо, наконец.
– Сейчас.
– Мы идем к машине, – услышал я голос Блонды. – Не задерживайся!
Нелепое и неблагодарное занятие – идти на поводу своего каприза. Держа фонарь в левой руке, я попытался правой приподнять крышку гроба. Нет, слишком тяжело. Положил фонарь на землю – световой кружок застрял в известняке свода. Я наклонился, сколько возможно засунул пальцы под крышку и напряг мышцы. Крышка поддалась, и в нос ударил неприятный, нарастающий, сложный запах. Мне показалось, что крышка скользит, я постарался ее удержать, и в результате она остановилась, сойдя несколько наискось и обнажив примерно треть гроба. Какой демон овладел мной? Я взял фонарь и направил свет…
В гробу Бланш де Кастиль стояла черноватая, густая, неописуемо отвратительная жидкость, из которой выступала костистая геометрия черепа и сплетенные фаланги обеих рук. Я вперил, вонзил, погрузил глаза в пустые окулярные впадины в поисках Бог знает какого взгляда. Приступ тошноты взбунтовал желудок. Сначала я верил, что меня начнет рвать, потом мятеж словно застыл во внутренностях холодным колким комом ужаса. Дикая, чудовищная вонь этой человеческой жидкости, которую нельзя было даже назвать разложением плоти, ворвалась в нос, рот, легкие. Я зашатался, в сердце своем вымаливая прощение, заклинал отвести проклятие, несомненный знак коего разрывал мое горло. Ноги приросли к полу, зубы стучали…
Я с великим трудом стряхнул оцепенение и осторожно, пробуя каждый шаг, направился к световому прямоугольнику, где свешивалась голова моего беззаботного друга – он был явно рад избавиться от могильного сумрака.
Я еле взобрался, вернее, мои спутники помогли мне выбраться на пол часовни, где я лежал добрую минуту, не способный ни соображать, ни действовать. Наконец поднялся, раздвигая рот в жалкую улыбку. Мои друзья смотрели на меня с веселым интересом. Я, должно быть, напоминал преступника, весьма довольного понесенным наказанием, или кающегося грешника, всему на свете предпочитающего грязную соломенную подстилку.
Надо было трогаться в путь. Сколько возможно, я попытался очистить свой костюм. И вдруг, оттирая ладонью брюки, я почувствовал: мое кольцо медленно соскальзывает и покидает палец… Поздно! Я не успел его поймать.
– Кольцо!
Все кинулись мне помогать. Но, вероятно, второпях я толкнул кольцо ногой, и оно укатилось. Предстояло кропотливо обшарить весь пол проклятой часовни.
– Мертвые мстят, – многозначительно усмехнулся Серж.
– Не расстраивай его, – заступилась Блонда. – Помоги лучше.
Мы ползали на четвереньках более часа. Бесполезно. Но никто из нас не выразил общую мысль: «В склепе, надо полагать».
Я