Смерть как искусство. Том 1. Маски. Александра Маринина
мнения, настроения, точки зрения. Актер ничего не может сам. И даже когда его уже выбрали, предложили, назначили, он должен делать то, что ему велит режиссер, то есть должен лепить тот образ, который видит постановщик. У актера есть только одна свобода: в выборе средств, которыми он будет решать задачу, поставленную режиссером. Больше ему ничего не подвластно. В этом весь и ужас. Отсюда и характеры у них такие детские, хотя выглядеть они могут серьезно и солидно, но на самом деле особенности профессии не позволяют им развивать в себе способность к поступку.
– А как же разделение на лагеря? Я много слышала о подобных скандалах в театрах, когда хотели выжить режиссера, и так далее. Да ты и сам мне только что рассказывал, как в «Новой Москве» разделились на две группы из-за Арбениной.
– Вот именно. Разделение на лагеря. Это совершенно детская модель поведения – ты за «красных» или за «белых»? Сбиться в кучку, в стаю, обсуждать, но не высовываться, не проявлять индивидуальность. Я не говорю, что актеры – плохие, чудесные, они талантливые, необыкновенные, просто профессия вынуждает их быть такими, никакими другими они по определению быть не могут. А те, кто может, кто не боится проявить индивидуальность и характер, те становятся режиссерами.
Выйдя от Гриневича, Настя села в машину и двинулась в сторону «Власты», по дороге обдумывая услышанное. По здравом размышлении пришла к неутешительному выводу, что Гриневич, пожалуй, не прав или прав не во всем. Не может так быть. Просто он, видимо, не в том настроении, может быть, поцапался с кем-то из актеров, вот и наговорил сгоряча. В любом случае он тоже деятель театра, и к его словам нужно относиться с известной критичностью. Делить на сто пятьдесят, как он сам же и посоветовал.
– Владик, я вся в сомнениях, – призналась Настя Стасову. – У меня нет уверенности, что смогу справиться с театром. Я только что встречалась со своим знакомым, он в театре работает…
– В том самом? – с интересом перебил ее Стасов.
– Нет, в другом. Так вот, после разговора с ним у меня возникли опасения, что я там не разберусь и ничего толкового не сделаю. Может, откажемся от этого заказа?
– С ума сошла, – пробурчал Владислав Николаевич. – Я Вавилову такую сумму заломил, а он согласился и не поперхнулся. Это же наши доходы, а наши доходы – это ваши, между прочим, зарплаты и премиальные, так что выбрось все глупости из головы и начинай работать.
– Да как работать-то! – простонала Настя. – И с кем? С молоденьким мальчиком, который еще пока ничего не умеет? Ладно бы работать с кем-то опытным, кого я хорошо знаю и на кого могу положиться, а с этим? Я ведь даже не представляю себе степень его надежности. А вдруг ему ничего нельзя поручать и все нужно контролировать и перепроверять? Я ж замаюсь. Ну пожалей ты меня, Стасов!
– Меня бы кто пожалел, – угрюмо откликнулся он. – Думаешь, мне легко? У меня голова чугунная, будто из железных опилок сделанная, и сушняк жуткий. И спать хочется, глаза прямо сами закрываются.
– С