Бэтмен. Убийственная шутка. Криста Фауст
он здесь, подумал Бэтмен.
Треугольник света заливал стол и карты желтым сиянием. Их торсы и руки были хорошо видны, но головы и плечи оставались в тени. Отблески света играли на дико взъерошенных зеленых волосах Джокера и краях маски Бэтмена. Джокер посмотрел на две карты треф в своей руке, занес их над столом, словно для создания драматического эффекта… и сыграл их.
Клац. Карта на карту.
– Привет, – спокойно сказал Бэтмен. – Я пришел поговорить.
Нет ответа.
Джокер сыграл трефового валета. Клац. Временами из крана над встроенной в стену раковиной капала вода. Капли, как подметил Бэтмен, падали с неодинаковым интервалом. Скорее, это происходило случайным образом. Они служили идеальной метафорой действий обитателя этой камеры; человек в здравом уме давно бы прекратил этот хаос.
– Последнее время я размышлял. О нас с тобой.
И снова никакой реакции от его заклятого врага, одетого в тюремную серую рубашку и штаны. Там, где у других были фамилии на нашивке, на месте нагрудного кармана, у него был просто номер камеры.
– О том, что с нами станет в итоге.
В камере было тепло, но бледная кожа мужчины была совершенно сухой. Эту странную особенность Бэтмен наблюдал долгие годы. Например, он видел Джокера в шерстяном пальто в тридцатиградусную жару, а на его бледном лице не было и капли пота. Возможно, это был странный побочный эффект от того, что его изменило.
– Мы ведь убьем друг друга, да?
Клац.
Джокер разыграл еще одну карту, громко шлепнув ею по куче других. Бэтмэн стиснул зубы, его широкие плечи слегка поникли. Зачем стараться? Что побудило его сюда прийти? Этот человек похищал детей и оставлял им травмы на всю жизнь, если только не убивал их забавы ради. Без малейшего намека на раскаяние. Родился ли он таким или ужасное горе сделал его тем, кем он стал сейчас? Мучила ли его смерть любимого человека, как маленького Брюса Уэйна в ту знаменательную ночь?
Даже после всех тренировок, всего сделанного добра Бэтмен так никогда и не смог избавиться от замедленных воспоминаний, фрагменты которых появлялись в его голове каждый раз, когда он надевал форму своего альтер-эго. Такое бывало, когда он занимался спортом или смотрел новости, просто чтобы узнать, что происходит в мире.
Или как это было на днях, когда небо затянуло тучами, дождь шел целый день, и холодный ветер бил в окна. Бэтмен сидел в обшитом кленовыми панелями кабинете, просматривал кипу бумаг «Уэйн Энтерпрайзес» и слушал одну из религиозных кантат Баха «Ach Gott, wie manches Herzeleid». Меланхоличная музыка соответствовала его меланхоличному настроению.
Трагедия, повлиявшая на его жизнь, всплыла из подсознания, когда Бэтмен обдумывал события, произошедшие во время их с Барбарой набега на логово Макси Зевса. Как и у Джокера, самовосприятие Зевса было искажено: у него был облик древнегреческого бога грома. Однако Зевс был полной противоположностью Джокера: мотивы гангстера, величие и жадность, были вполне ясны.
Возможно,