Княжна Тараканова. Фаина Гримберг
дело – дело чрезвычайной важности и потому ей непременно нужно видеть кого-нибудь из монахинь, кого-нибудь из самых важных монахинь…
– Ты, должно быть, еврейка! – сказал привратник с некоторой досадой. – Что тебе здесь делать! Ступай отсюда!..
Но его грубость странным образом ободрила девочку. Она стояла на своем уже более уверенно. Наверное, привратнику все-таки пришлось бы исполнить ее просьбу, хотя бы для того, чтобы избавиться от нее, но в это время в приемную вышел человек в обычной одежде священника, монастырский духовник. Привратник тотчас сказал ему, что вот эта еврейка просит непонятно о чем!.. Ее уже раздражало то, что о ней возможно говорить с таким пренебрежением, что ее возможно называть «еврейкой»… Голова немного кружилась, хотелось говорить и действовать быстро, быстро…
– У меня дело чрезвычайной важности! – выпалила она.
– Дитя мое, скажи мне свое дело, – произнес священник. Чувствовалось по его голосу, что он умеет говорить спокойно.
– Я хочу принять истинную веру! – быстро выговорила она. Она не сказала «христианство», но именно «истинную веру»; нарочно… Или нет, вовсе не нарочно. Сейчас, когда она находилась в состоянии азартного желания переменить свою жизнь, ей и вправду казалось, что христианство и есть та самая истинная вера, хотя еще совсем недавно она сильно сомневалась в истинности любой веры…
Человек в одежде священника посмотрел на нее. Было понятно, что характер ее отличается некоторыми необычными свойствами, она производила впечатление странно хрупкой и в то же время очень сильной духом и очень отважной, даже и бесшабашной…
Он проводил девочку к настоятельнице, матери Терезе. Девочка говорила быстро и отчаянно, на хорошем польском языке. Она говорила, что хочет стать монахиней, что чувствует призвание к монашескому деланию… Настоятельница смотрела, размышляя о чем-то… Затем сказала, что даже стать послушницей не так-то просто…
– Скажи мне, кто ты, из какого семейства…
Девочка отвечала откровенно, потому что когда она отвечала на эти вопросы, ей не надо было ничего утаивать…
– Что ж, – решила настоятельница, – ты можешь покамест оставаться в монастыре. Сестра Габриэла подготовит тебя к принятию святого крещения. Покамест ты еще не сделалась доброй христианкой, мы не можем допустить тебя к монастырскому хозяйству. Но когда ты примешь святое крещение, а затем покажешь себя достойной, тебе, возможно, будет оказана милость, ты будешь послушницей, а потом… возможно, и удостоишься принятия пострига…
Состояние азартного возбуждения постепенно покидало девочку. Ей уже казалось, что вместо резкого изменения жизни ей предстоит новое, да, новое, но опять же совершенно рутинное, по-своему рутинное существование… Но ничего другого не было перед ней. Можно было вернуться назад, можно было остаться здесь, и… ничего более!.. Она еще сомневалась, ей все же хотелось пожить этой новой для нее жизнью…
Сестра-кастелянша выдала ей черное