Опиум. Лана Мейер
Невозможно забыть то, что вижу каждый раз, когда закрываю глаза…
– Тай! Тайлер… это же не он. Это не наш мальчик. Это не может быть правдой, – дрожащим, полным паники и ужаса голосом шепчет Клара, когда я держу ее за руку, и мы направляемся к огороженному полицией месту у железной дороги.
Я бы хотел сказать ей, что да, это не Эйдан, это не наш сын… И это единственная мысль, которой я живу последние полчаса, с тех пор как нам сообщили о том, что нашли ребенка, который по описанию походит на нашего сына.
Но я не могу произнести ни слова. Иначе просто не выдержу и завою сам, как Клара. Ее глаза горят безграничной любовью и непоколебимой материнской надеждой в то, что ее мальчик жив.
Я тоже хочу верить… и я верю, что это ошибка. Что мы найдем Эйдана живым и здоровым. Но до боли знакомое место, к которому я подхожу, буквально кричит мне об обратном.
Это то самое место – железная дорога, именно тот участок, забыть который я не в силах.
Офицер что-то говорит мне, пуская за ограждение, но я его не слышу, только сильнее прижимаю к своей груди вздрагивающую Клару, непроизвольно закрывая ее глаза ладонью.
Но слишком поздно.
Она уже увидела.
Увидел и я… узнал все до мелочей: белые потертые кеды на Эйдане, джинсы и его любимая футболка с надписью баскетбольной команды, за которую мы болели. Мы ходили на матч всего неделю назад… нет, нет, нет, это все нереально. Еще неделю назад он смеялся, держал меня за руку, и говорил: «Папочка, я рад, что этот день мы проведем вместе».
Это дурной сон, и я готов раскроить собственную голову об асфальт, в слепой надежде проснуться, избавиться от этого кошмара… стереть это безумную реальность, в которой мой ребенок лежит на раскаленном бетоне – холодный, пугающе бледный, и не может просто встать, улыбнуться нам и побежать как прежде.
Не помню, как мы с Кларой оказываемся на коленях рядом с телом нашего мальчика. Я держу ее в руках крепко-крепко, от ее истошных криков в моих жилах застывает кровь… сердце обрастает то льдом, то языками пламени, испепеляющими душу до тла. Быстро, намеренно, уничтожая меня вместе с мертвым сыном.
«Я… я не сберег. Это из-за меня» – эта мысль крутится без конца и разрывает виски.
– БОЖЕЕЕЕЕЕ! НЕТ! Отпусти меня! ОТПУСТИ! – оглушительно кричит Клара, но я держу ее, пребывая в полнейшем забвении. Она царапает мне кожу, но я не чувствую физической боли. Моя боль куда глубже, и мне кажется, что если я позволю себе произнести хоть слово, пролить хоть одну слезу, то этим самым признаю то, что Эйдан действительно мертв.
Последние надежды рушатся, когда я прикасаюсь тыльной стороной ладонью к его мягкой щечке. Истошный вой, словно чей-то другой, а не мой собственный, разрывает слух, пока острая боль пронзает каждую клеточку моего тела, выворачивая наизнанку внутренности. Вой дикого животного, у которого только что на его глазах застрелили детеныша…
Я не могу быть сильным в этот момент даже ради Клары. Я прижимаю его к себе так сильно, будто рассчитываю вдохнуть