Дневник мечтателя. Князья тьмы. Том V. Джек Вэнс
менялось настроение. Он находился в вечном возбуждении – как бегающая лужица ртути – но мне всегда удавалось с ним ладить. Честно говоря, он производил впечатление незлобивого, смышленого – может быть, даже чересчур смышленого – молодого человека с забавным чувством юмора. Да, у него была склонность к диковатым розыгрышам. Иногда его проделки заходили слишком далеко – мягко говоря. Однажды он принес на работу коробку дохлых насекомых – всяких тараканов, шмелей, жуков – и аккуратно приготовил роскошный набор шоколадных конфет, вложив в каждую конфету, вместо начинки, крупное насекомое. Ховард отправил этот набор, вместе с другими, оптовику-заказчику и задумчиво сказал, глядя в пространство: «Хотел бы я знать, кого обрадует мой маленький сюрприз!»
Но уволили его не за это. У нас работала туповатая старушка по прозвищу Толстуха Эгги. Она всегда приходила в черных сапожках, снимала их и ставила рядом, когда садилась у конвейера. Ховард стащил ее сапожки и наполнил почти до краев, один – помадной массой из арахиса, а другой – первосортной патокой для изготовления тягучих ирисок. А потом тихонько поставил их у ног Эгги.
Вот за эту проказу его уволили. С тех пор я никогда его не видел».
На следующий день Алиса Роук явилась в редакцию «Актуала» в юбке и блузе из мягкой синей материи, нежно облегавших ее грациозные формы. Она перевязала оранжевые волосы черной лентой: в дверном проеме, обрамленном черным деревом, ее фигура производила завораживающее действие. Герсен был уверен в том, что она хорошо это понимала. Наряд девушки, вопреки его рекомендации, вряд ли можно было назвать консервативным, но Герсен решил промолчать по этому поводу; производя преувеличенное впечатление напыщенного старого хрыча, он ничего не выигрывал. Алиса Роук была не только умна, но и проницательна – любая неосторожность могла дать ей понять, что ее водят за нос.
«Доброе утро, господин Лукас, – тихо сказала Алиса. – Что прикажете делать?»
Камердинер «Вертепа крючкотворов» заставил Герсена надеть серые брюки в тонкую сиреневую полоску, черный сюртук, узкий в плечах и расширяющийся колоколом в бедрах, белую рубашку с накрахмаленным высоким воротником и черный шейный платок, также в сиреневую полоску; ко всему этому главный швейцар прибавил фатоватую черную шляпу с полями набекрень и пурпурной лентой. В этом костюме Герсену было неудобно и тесно; ему стоило только ссутулиться и повести плечами, чтобы сюртук разорвался на спине. Раздражение, вызванное стеснением, а также необходимость постоянно поднимать подбородок над жестким воротником, заставляли его сохранять позу, которую легко было истолковать как выражающую чопорное презрение к заурядности тех, с кем ему приходилось иметь дело. «Что ж, так тому и быть!» – подумал Герсен и произнес тоном, сообразным с его костюмом: «Мисс Роук! Я посоветовался с госпожой Энч, и, по меньшей мере временно, вам предстоит оказывать мне помощь в качестве личной секретарши. Мне приходится просматривать столько писем