Тюбетейка. Книга основана на реальных событиях. Мырат Чарыев
не пустить её учиться. Но неожиданно за неё вступилась мать: время сейчас такое, все учатся – пусть идет учится, чтоб не зависела от мужа. Видно сыграла и ее участь: сидеть дома, рожать, готовить, стирать, убирать, во всем зависеть от мужа, не самая радужная перспектива.
Мать заставила написать расписку: что во время учебы, она не будет встречаться ни с кем из ребят и ни за кого не выйдет замуж без её согласия. Это было довольно странно, но мать заставила сделать такую форму обязательства. Она хорошо знала свою дочь: если сказала, то сдержит свое слово.
В вузе, уже с первых дней, к ней начали проявлять внимание молодые люди. Она верно соблюдала условия расписки: не то чтобы встречаться, но даже старалась не смотреть в сторону симпатизировавших ребят. Но не объяснишь же всем вокруг, что ты дала расписку матери, что встречаться ни с кем не будешь. Один из парней был наиболее настойчив. Он ждал после окончания учебы, и хотел проводить до дома. Обычно после окончания занятий её на машине забирал отец или кто-нибудь из братьев: одна она не приезжала и тем более не уезжала. Всегда её кто-нибудь сопровождал, поэтому шансов проводить ее у него не было.
Ей было приятно его внимание. Но она не могла нарушить условия расписки. Поэтому они начали тайно переписываться.
В то время, студентов всех вузов отправляли на сельскохозяйственные работы: на сбор хлопка за 300—400 км от дома. За день-два объявлялась дата поездки. Ехать должны были все. Это было как поездка на фронт: учеба полностью останавливалась, вузы закрывались. В день отъезда вереницы молодых людей, в сопровождении родителей, братьев, сестер, с чемоданами, раскладушками, мешками, набитыми продуктами, шли на вокзал, где под звуки военного оркестра садились в вагоны и ехали на трудовой фронт.
В этом был романтизм: молодые, только что вышедшие со школьных скамеек студенты, ещё не выезжавшие из города, оставляли городские удобства, обжитые дома и квартиры, готовую домашнюю еду, опеку родителей, и гурьбой ехали в новое, неизвестное, не так уж и близкое место, ко встрече с разными перипетиями судьбы. Размещали, как правило, в школах: парты и стулья выносились, вместо них размещались раскладушки. Удобства были на улице, баня раз в неделю.
Дисциплина была строгая: подъем в шесть утра, отбой в десять вечера. С утра кипятились огромные титановые котлы. Дежурные по комнатам набирали кипяток и бежали в свои комнаты, чтоб с утра напоить чаем своих. Некоторые спали, лишь прямо перед посадкой в грузовики просыпались и полусонные садились в грузовик.
До семи утра все уже должны были выехать. Грузовики уже ждали. В кирзовых сапогах, в фуфайках, перелезали через борт грузовика и машина трогалась. Дороги были разбиты. Часто попадали в ухабы, и если по пути кто-то задремал, то просыпался от резкого толчка вверх или вбок. Никто не жаловался. Хоть и были неудобства, но общая атмосфера единства, необходимости выполнять государственный план, принималась