Забота о себе. Луижина Мортари
(ibid., р. 186)[56]. Действительно, под рефлексивным взглядом качество фрагментов сознательного опыта меняется; когда, например, радость становится объектом внутреннего взгляда, собственное качество этой положительной эмоции меняется, в том смысле, что опыт «затухает под взглядом рефлексии» (ibid.)[57]. В некоторых случаях эта модификация качества опыта может быть воспринята как проблематичная, поскольку, так же как в случае в радостью, положительная эмоция теряет свою остроту; в других случаях аналитический взгляд, делая опыт объектом рефлексивного акта, устанавливает определенную дистанцию между собой и собственным чувством, что приводит к расслаблению ткани сознания. В любом случае, когда углубляешься в рефлексивную практику, не давая себе задержаться на первых впечатлениях, замечаешь преимущества той ясности, которую производит рефлексия.
То, что предстает взгляду в рефлексивном действии – это поток фрагментов опыта, и каждый из этих фрагментов, если их удается ухватить рефлексивному взгляду, обладает собственной сущностью (ibid., р. 80)[58]; именно сущностное качество этого опыта должен установить и идентифицировать рефлексивный анализ, чтобы суметь составить адекватное понимание ментальной жизни. Чтобы уловить сущностное качество опыта, нужно привести в действие когнитивную технику описания, которое не только тщательно детализирует объект, чтобы уловить как можно больше признаков феномена сознания, но – и это главное – базируется на методическом принципе, состоящем в как можно более точном описании внутреннего феномена в способах данности, в которых он предстает перед мысленным взором. Описывать максимально точно, то есть придерживаться того, что поддается ведению, и тех способов, которые подсказывает эта данность, – первый и обязательный эпистемологический принцип.
Однако в этом и кроется сложность, поскольку наблюдающее «я» всегда полно: богато опытом, знаниями, мнениями, верованиями, навязчивыми идеями, метафизическими предположениями, эпистемологическими убеждениями, ожиданиями, чувствами и страстями. Это та полнота, которая делает трудным, если не невозможным, достоверное знание себя самих. Потому что всегда то описание, которое должно точно соответствовать контуру феномена до того, чтобы стать абсолютно прозрачным когнитивным действием, без искажений проявляющим сущность объекта, на самом деле преломляется в этой полноте нашего «я».
Если придерживаться феноменологической эпистемологии, оказывается, что можно согласиться с достаточно строгим и точным знанием себя, при условии, что в процессе самоанализа применяются две стратегии: а) воспринимать описание как технику анализа, которая модулируется в зависимости от объекта, в соответствии с его свойствами постольку, поскольку метод исследования должен не привноситься в изучаемую область извне, а приспосабливаться к качествам исследуемого феномена (ibid., р. 183)[59]; и б) работать над собой, стараясь заглушить чрезмерную
Там же, с. 232.
Гуссерль Э. Идеи…, цит., с. 232.
Там же, с. 107.
Гуссерль Э. Идеи…, цит., 228.