Леденцовые туфельки. Джоанн Харрис
просто имя.
«Чушь собачья, – слышу я в ушах голос Ру, отлично умеющего менять как имена, так и обличье, бродяги и цыгана, автора многих простых истин, всегда попадающего в самую точку. – Это не просто имя. Это приговор».
Глава 2
15 ноября, четверг
Так вот в чем дело! Она носит его кольцо. Тьерри, ну надо же, именно Тьерри! Тьерри, который не любит ее горячий шоколад, который ничего о ней не знает, даже ее настоящего имени! Она говорит, что пока никаких особых планов не строит. Говорит, что просто пытается привыкнуть к подаренному им кольцу. И носит его, точно пару туфель, которые необходимо разносить, чтобы они были по ноге.
По ее словам, свадьба будет самой скромной. Обычная регистрация брака; никаких священников, никакого обручения в церкви. Только вряд ли. Уж он-то своего добьется! Уж он-то все сделает как полагается – с огромным «кадиллаком», со свадебными нарядами для меня и Розетт. Вот ужас-то!
Я так и сказала Зози, и она, скорчив рожу, заявила: «Каждому свое», хотя это просто смешно, ведь, будучи в здравом уме, даже представить себе невозможно, чтобы эти двое могли по-настоящему полюбить друг друга.
Впрочем, он-то, наверное, ее как раз любит. Но разве он хоть что-нибудь понимает? Вчера вечером он снова зашел к нам и пригласил в ресторан – нет, на этот раз не в «Крошку зяблика», а в какое-то дорогое заведение на реке, где можно было любоваться проплывавшими мимо суденышками. Я надела платье, и он сказал, что мне очень идет, только нужно еще волосы щеткой пригладить. А Зози осталась присматривать за магазином и за Розетт, потому что Тьерри сказал, что ресторан – неподходящее место для маленького ребенка (хотя все мы понимали, что дело совсем не в этом).
Мама надела кольцо, которое он ей подарил. Крупный, жирный, омерзительный бриллиант сидел у нее на руке, как сверкающий жук. В магазине она это кольцо не носит (оно ей попросту мешает), да и вчера вечером она все крутила, крутила его на пальце, словно оно ей жмет.
«Ты все никак к нему не привыкнешь?» – удивляется он. Словно к этому вообще можно когда-нибудь привыкнуть! И к нему самому, и к тому, как он с нами обращается – точно с испорченными детьми, которых можно подкупить и задобрить. Маме он подарил мобильный телефон, сказал: «Чтобы я всегда мог с тобой связаться», и прибавил: «Я просто поверить не могу, что у тебя никогда не было мобильника». А после ужина мы пили шампанское (которое я ненавижу) и ели устриц (которых я тоже терпеть не могу); потом подали шоколадное суфле-мороженое, которое оказалось вполне ничего, но все-таки хуже того, которое мама когда-то сама готовила, да и порции были просто крошечные.
А Тьерри все время смеялся (во всяком случае, сначала), и называл меня jeune fille, и вел всякие разговоры о нашей chocolaterie. Оказывается, он снова уезжает в Лондон и хочет, чтобы на этот раз мама тоже с ним поехала. Только она отказалась, сказала, что сейчас слишком занята и поедет, может быть, только после Рождества, когда схлынет спрос.
– Вот как? – удивился он. – По-моему, ты говорила, что дела у тебя идут неважно.
–