Тайна леди Одли. Мэри Брэддон
и Люси не выказывала никаких эмоций, когда речь заходила о восхищении баронета, и в семействе врача молчаливо решили, что, когда бы сэр Майкл ни сделал свое предложение, гувернантка, само собой разумеется, примет его: для девушки без состояния упустить такой шанс было бы чистым безумием.
Однажды туманным июньским вечером сэр Майкл, сидя напротив Люси Грэхем у окна в маленькой гостиной врача, воспользовавшись тем, что хозяева, сославшись на какую-то случайную причину, разом поднялись и тактично оставили их одних, заговорил о том, что давно лежало на его сердце. Он промолвил несколько торжественных слов и попросил у гувернантки ее руки.
– Но если вы не любите меня, – добавил он, – лучше разбейте мне сердце, но откажите. Нет большего греха, чем идти замуж без любви. И если путь к моему счастью лежит через такой грех – ваш грех, Люси, – то… Не нужно мне такого счастья.
Люси Грэхем сидела, не глядя на сэра Майкла. Лицо ее было обращено вдаль, к туманному закату, и сэр Майкл, видя только ее профиль, не мог уловить выражения ее глаз. Если бы это ему удалось, он увидел бы тоскливый взгляд, устремленный не к горизонту, а гораздо дальше, в бесконечную неизвестность – совсем в иной мир.
– Люси, вы слышите меня?
– Да, – печально отозвалась она. Впрочем, в ее тоне не было холода и не чувствовалось, что слова сэра Майкла как-то обидели ее.
– Итак, ваш ответ?
Несколько мгновений она сидела молча, по-прежнему наблюдая, как ближняя деревня погружается во тьму. Внезапно – с неожиданной страстью – она повернулась к сэру Майклу, и лицо ее засветилось той новой и чудесной прелестью, какую баронет увидел даже в нарастающей мгле.
Мисс Грэхем упала перед ним на колени.
– Нет, Люси, нет, нет! – горячо запротестовал он. – Не здесь! Пожалуйста, только не здесь!
– Нет, здесь, здесь, – промолвила она все с той же необычной страстью, и слова ее прозвучали негромко, но со сверхъестественной отчетливостью, – здесь, и только здесь! Какой вы добрый! Будь на моем месте другая – во сто раз лучше меня, – она бы полюбила вас от всей души! Но вы ждете от меня слишком многого, слишком многого! Подумайте, какая у меня была жизнь, только подумайте! С самого детства я не видела ничего, кроме бедности. Отец мой был джентльменом – умным, образованным, великодушным, красивым, но – бедным. Матушка моя… Впрочем, позвольте мне о ней умолчать. Бедность, злоключения, мытарства, потери, унижения… Нет, вам при вашей спокойной и обеспеченной жизни меня не понять, не прочувствовать всего, что испытала я. И потому я говорю: вы ждете от меня слишком многого. Поймите: я не могу быть бескорыстной, я не настолько слепа, чтобы не видеть благ, что сулит мне такой союз. Нет, не могу! Не могу!
В этом ее возбуждении, в этой страстной ее горячности было нечто такое, чему трудно было дать точное определение, и от этого «нечто» баронет почувствовал смутную тревогу.
Между тем Люси по-прежнему была у него в ногах, и в эти мгновения она не просто стояла на коленях – она раболепствовала перед ним! Ее тонкое белое платье разметалось