Эквивалент. А. Авинова
времени? – спросила я у полицейского, когда он пришел забрать кружку и тарелку.
– Половина пятого.
– Вечера? – удивилась я. – Вроде сегодня должен был состояться суд.
– Не знаю, – пожал плечами полицейский. – Вроде должен был. Нам ничего не говорили.
– Разве я не должна на нем присутствовать?
– Может и должна, а может, и нет. Без тебя все решат. Ты все равно ничего не можешь изменить.
«Ты все равно ничего не можешь изменить». Полицейский давно ушел, а эти его слова так и повисли в воздухе. Ты ничего не можешь изменить, ты ничего не можешь изменить, ты ничего не можешь. Я чувствовала себя такой беспомощной, такой маленькой в этом огромном холодном мире. Воздух в камере был разреженный, наверное, приближалась гроза. На меня неожиданно обрушилось чувство страха, я задрожала всем телом. Сердце бешено колотилось. В легких не хватало кислорода, но у меня не получалось глубоко вздохнуть, так как начинало колоть в сердце. В глазах стало темнеть. В следующий момент я потеряла сознание.
Я не знаю, сколько времени я была без сознания. Очнулась я от ощущения, что, мое тело куда—то летит по воздуху. Все было как в тумане. Кто—то нес меня на руках. Потом меня положили на заднее сиденье машины и накрыли теплым пледом. Мелькнуло чье—то лицо. Я попыталась вспомнить, где я его видела. Но так и не смогла. Ключ повернулся в зажигании, заурчал мотор. В машине было тепло, я быстро согрелась под пледом. Думать ни о чем не хотелось. Тяжелый липкий сон снова навалился на меня, и я погрузилась в темноту.
По крыше машины барабанил дождь. Я лежала, накрывшись пледом, притворяясь, что сплю. Открыть глаза означало столкнуться с реальностью, а мне ужасно этого не хотелось. Хорошо было просто лежать, свернувшись калачиком под пледом и ни о чем не думать. Но вечно так продолжаться не могло. Досчитав до десяти, я, наконец, приоткрыла глаза и огляделась. Я лежала на черных сидениях, от них вкусно пахло кожей. По тонированным стеклам текли дождевые капли. Салон машины был большой, я легко умещалась на заднем сиденье, наверное, джип или что—то вроде него. Я плохо разбиралась в машинах, но даже такому профану как я было ясно, что машина очень дорогая.
Я села. В зеркало заднего вида на меня смотрел парень, которого я раньше видела в тюрьме. Наши взгляды встретились в зеркале, я вздрогнула и опустила глаза. Все—таки он мне не привиделся.
– Как себя чувствуешь? – спросил он. От звука его голоса я снова вздрогнула.
– Нормально, – прохрипела я. – Нормально, – откашлявшись, повторила я. Голос прозвучал лучше.
– А по твоему виду не скажешь, – хмыкнул он. – Есть, пить хочешь?
– Нет, – я помотала головой. – Какой сегодня день?
– Вторник.
В пятницу бы день моего рождения. Значит, прошло четыре дня. Мне пятнадцать лет и четыре дня. Несколько минут я молчала, собираясь с духом.
– В какую колонию ты меня везешь? – наконец спросила я. Мой голос, несмотря на усилия, дрожал.
– Мы