Собрание повестей и рассказов в одном томе. Борис Васильев
вода у вас есть?
– Сальников, у нас есть вода?
– Пять фляжек, – с неудовольствием сказал Сальников. – Пить вам тут некогда будет.
– А нам не пить, нам – в пулеметы.
– Забирайте, – сказал Плужников. – Отдай им фляжки, Сальников, и пошли.
Вчетвером они осторожно выскользнули из костела, Денищик шел впереди. Чуть светало, и по-прежнему лениво, вразнобой падали мины.
– Через часок-полтора начнут утюжить, – сказал Сальников, сладко зевнув. – Хорошо еще, немец передых дает.
– Он ночей боится, – улыбнулся Плужников.
– Ничего он не боится, – зло сказал пограничник, не оглядываясь. – С комфортом воюют, гады: восемь часов – рабочий день.
– А разве у немцев рабочий день – восемь часов? – усомнился Плужников. – У них же фашизм.
– Фашизм – это точно.
– А зачем я в солдаты сейчас пошел? – вдруг сказал Прижнюк. – Мне воинский начальник говорит: хочешь – сейчас иди, хочешь – осенью. А я говорю: сейчас…
Короткая очередь вспорола предутреннюю тишину. Все упали, скатившись в воронку. Огня больше не было.
– Может, свои? – шепотом спросил Прижнюк. – Может, наши ползают, а?
– На голос бил, – еле слышно отозвался Денищик. – Какие тебе, к черту, свои…
Он замолчал, и все опять настороженно прислушались. Плужникову показалось, что где-то совсем рядом слабо звякнуло железо. Он сжал пограничнику локоть:
– Слышишь?
Денищик надел каску на автомат, приподнял над краем воронки. Никто не стрелял, и он опустил каску.
– Погляжу. Лежите пока.
Он бесшумно выполз из воронки, пропал за гребнем, Сальников передвинулся вплотную, зашипел в ухо:
– Вот тебе и восемь часов. Зря мы воду оставили, товарищ лейтенант. Пусть сами…
– Да свои это, – упрямо повторил Прижнюк. – Видать, оружие собирают.
Что-то упало на край воронки, скатилось по песку, стукнув по каске. Плужников повернул голову: перед ним лежала ручная граната с длинной ручкой.
В какой-то миг ему показалось, что он слышит ее шипение. Он успел подумать, что это – конец, успел ощутить острую боль в сердце, успел вспомнить что-то милое-милое – маму или Верочку, – но все это заняло лишь долю секунды. И не успела эта секунда истечь, как он схватил гранату за горячий набалдашник и швырнул ее в темноту. Грохнул взрыв, их осыпало песком, и тотчас же раздался отчаянный крик Денищика:
– Немцы! Бегите, ребята! Бегите!..
Предрассветную тишь рванули автоматные очереди. Они били со всех сторон: путь к костелу и подвалам 333-го полка был отрезан.
– Сюда! – крикнул пограничник.
Плужников успел заметить, откуда раздался крик, пригнувшись, кинулся к Денищику. Огоньки автоматных очередей стягивали кольцо. Плужников скатился в воронку, из которой, прикрывая их, коротко бил пограничник. Следом ввалился Сальников.
– Где Прижнюк?
– Убило его! – кричал Сальников, отстреливаясь. – Убило!
Немцы огнем прижимали их к земле, стягивая кольцо.
– Бегите