Ожидание andante. Ирина Сотникова
его в этот затерянный в горах женский монастырь, но жена смогла убедить его в святости и красоте этого заповедного места, и он ей поверил. А может, просто не хотел спорить о том, в чем совсем не разбирался. Высоко над головой смыкались кроны реликтовых сосен, образуя живой купол, в котором без умолку пересвистывались невидимые птицы и трещали суетливые белки. От их беготни по ветвям на сухую подстилку то и дело падали шишки и сосновая шелуха.
Солнце с трудом пробивалось сквозь хвойную завесу, редкие лучи остывали под ногами дрожащими оранжевыми пятнами. В пронзительно голубом небе, едва видимом сквозь густую хвою, неподвижно зависли легкие сливочные облака. За рощицей чинно расположились два спальных двухэтажных каменных корпуса монастыря и трапезная. А чуть ближе к лесу приветливо распахнула резную дубовую дверь низенькая беленая церквушка с чуть покосившимся крестом на крашеном голубом куполе. Казалось, жизнь в монастыре замерла, время остановилось. На всем лежала печать ни с чем не сравнимого покоя.
Вера вошла в открытую дверь церкви. У прилавка с иконами, святыми книгами и свечами стояла молоденькая монахиня в черном одеянии и увлеченно читала. Казалось, что в ее руках не Псалтырь, а детектив Агаты Кристи. Домотканая дорожка вела в центр помещения, больше походившего на старинный крестьянский дом, чем на храм. Две колонны в виде столбов подпирали нависающий потолок. По-домашнему беспорядочно разместились на стенах старинные иконы, скромный алтарь не подавлял обилием золота и серебра, в чистенькие окошки с вышитыми крестиком пестрыми занавесками щедро лился солнечный свет. Было уютно, тепло. Муж Веры не решился войти и топтался у входа, пряча за спину большие руки. Лицо его стало серьезным.
Внутри храма, за широким беленым столбом, Вера увидела батюшку, который самозабвенно молился. Это был худенький старичок с редкой бородой, одетый в скромную рясу, местами аккуратно залатанную. Спросив у монахини, как его зовут, Вера остановилась в стороне. Отец Михаил, закончив молитву, посмотрел на нее ласково, будто на родное дитя. Его глаза улыбались, а руки нежно поглаживали небольшой серебряный крест.
– Я слушаю вас…
– Простите, батюшка, мы с мужем первый раз здесь…
Она вдруг стала произносить совсем не те слова, которые приготовила во время пути: вместо измучивших ее душу вопросов о смысле сущего спрашивала о жизни в монастыре, о святынях, о монастырских трудностях, и отец Михаил охотно отвечал. Вера смущалась, сбивалась, потому что боялась спросить главное – да и не знала она уже, что для нее главное. И не хотелось говорить отцу Михаилу о своих «разногласиях» с Господом: эта скромная церквушка была наполнена великой любовью к жизни, к свету и теплу, и потому главным стало именно это, и ничего более. Даже муж Веры, скептически относившийся к ее духовным метаниям, подошел под благословение и, получив его, неловко боднул носом серебряный