Литературный оверлок. Выпуск №3/2019 (избранное). Александр Решовский
дни на расстоянии световых же лет. Хоть кому-нибудь скажешь, что нос чешется – и то легче.
– Чем живешь? – спросил он, приметив видимо, как взгляд у меня переменился.
Ну я и начал. По-своему, без оглядки.
– Ничем, – говорю.
Он не удивляется. Хотел что-нибудь интересное ему рассказать, а нечего. Единственная правда, что денег не хватает. Но останавливаться я не стал. Рассказал, что метро – это не так страшно, что город не очень красив, что дышать есть чем и ходить есть где. Сказал, что зарплата на карточках и соврал, что в магазинах нет нормального мяса. Сплошь жилы и лед.
Ему, вижу, скучно. Подлил он себе, опрокинул, закуривает и кивает.
– Внуки есть? – спрашиваю.
– Внучка.
– Приезжает?
– Нет.
– Ты письмо напиши, вдруг приедет.
– Напишу..
Не напишет. Кажется, не волнует его это. И слова мои. Другой он, и это по пьяни пугает. Казалось до этого, что старики говорить любят, цепляются за тебя и говорят, радуясь любому слову в ответ. Может, не так что со мной?
На ладони смотрю, налитые гудящим теплом. Лицо ощупываю, будто кусок потерял, чувствую, что пятнами пошел, есть у меня такая особенность.
– Ты че? – спрашивает Андреич, приметив.
– Кажись, я в говно..
– Рано, – а сам прилег на край стола.
– Не спи, Андреич.
– Не сплю, – а сам засыпает потихоньку, чем очень меня расстраивает.
Чувствую, что не надо нам засыпать. У нас тут всенощная. Не спи, старик.. а то проспишь. Ну что ты в самом деле?
– Зажевать есть чем? – спрашиваю, ладонью скатывая с бутылки лохмотья пыли, оголяя алые ее бока.
– Есть.. там, в огороде, – и, отлипнув от стола, тянется к фляге.
Смотрю в окно – нет, не пойду, темнота же, вдруг я там умру?
Откуда такая мысль только? Но верю – так будет. Вцепится темнота как паук репейный, сотнями лап загребущих, и останусь висеть на ее гранях, словно на колючей проволоке. Совсем один.
Воды хлебнув, Андреич яснеет. И с этой минуты мы становимся пьяным как надо, то есть – сонастроенно – пьяными.
И начинается:
– Херня ты на лопате, – с грустью так говорит, узнав, что я бабку не навещал.
– Ира, – внучку зовут.
– Я тогда малой был, – это про войну.
– Сохатый? Ну это лось, ты че сразу не спросил? – говорит.
– Не жалко, – зверье стрелять.
– Дохлый ты какой-то, – признается.
И соглашаюсь, радуясь и подливая нам еще.
– Много, – лет ему.
– Не видел, – Сталина.
– Точно не видел, ну да ёптыть! – и смеемся.
– Дед, давай я тебя навещать буду? Будем охотиться, ты меня научишь?
Не отвечает. Кивнул так, мол услышал, но вслух ничего.
– Старик, вот че такое любовь? – спустя час дошли до атомов.
– Не че, а кто, – и с видом наимощным попытался подняться из-за стола,