Распад. Леонид Подольский
Никогда у меня не было выбора. Человек неволен… раб… – он явно был расстроен чем-то ещё, кроме Клюевой и Роскина. Как потом оказалось, гроза собиралась над его тестем, а значит, и над ним самим…
– Я понимаю… – Женя погладила его голову. – Я тебя ни в чём не виню. Это не ты, это наша собачья жизнь…
Но сейчас, два с половиной десятилетия спустя, профессор Маевская ничего этого вспоминать не хотела, и слово «космополит» звучало для неё ругательно. Во всяком случае, в кабинете у Соковцева, глядя на его нервные, худые, с длинными пальцами руки, она желчно повторяла про себя:
– Космополит, хвастун.
Эти книги на английском в роскошных переплетах, берингеровскую схему и даже виды Чикаго, Лондона и Парижа, он, казалось, выставил нарочно, чтобы доказать ей своё превосходство. И она, почувствовав, как кровь приливает к лицу, подумала с острой завистью и обидой:
– Кэгэбэшник проклятый. Месяцами сидел в Америке, делал там науку, а мы, в свои лучшие годы, дрожали и прятались от мира под павловской шапкой33! И теперь он нас учит.
Владимир Николаевич долистал отчет и нажал на кнопку звонка. В тот же миг в кабинет вошла секретарша.
– Танечка, принеси прошлогодний отчёт профессора Маевской, – Соковцев ехидно улыбнулся. – А можно и позапрошлогодний.
Секретарша так же безмолвно вышла.
– Евгения Марковна, у меня создаётся впечатление, что вы топчетесь на одном месте. К сожалению.
– А вы думаете, Владимир Николаевич, что мы каждый год можем делать по открытию? – не менее ехидно отпарировала Евгения Марковна, очень тонко намекая на неудачу Соковцева в университете, при обсуждении его последнего открытия.
– Ну зачем же. Открытий от вас никто не ждёт. Хоть какой-нибудь выход в практику. Вы, помнится, когда-то критиковали Бессеменова, а теперь копируете его исследования.
– Владимир Николаевич, наука развивается по спирали. Сначала что-то отвергают, потом повторяют на более высоком уровне. Это диалектика.
– Евгения Марковна, я к вам не придираюсь. Но я тоже должен отчитываться перед Евгением Васильевичем. И в Академии. А там люди очень грамотные. – Соковцев подавил свое раздражение, и говорил теперь устало, и даже как будто благожелательно. Раздражение Евгении Марковны тоже начинало остывать.
– У нас восемь публикаций за год в центральных журналах. Мы ведем три важные международные темы. В будущем году планируется защита сразу трёх кандидатских, – Евгения Марковна уверенно загибала пальцы.
– Ну что же, спасибо, – Соковцев устало поднялся. – И все-таки главное – выход в практику. Помнится, вы когда-то даже лозунг подобный выдвинули.
– Да, конечно, – согласилась Евгения Марковна. – Она уже торжествовала про себя, потому что ясно дала понять Соковцеву, что голыми руками её не взять. А что касается выхода в практику, то не сам ли Соковцев несколько дней назад заявил на учёном совете:
Под павловской шапкой – в позднесталинский период была развёрнута беспрецедентная кампания возвеличивания всего русского; в физиологии – учения И. П. Павлова об условных рефлексах. Во всех физиологических и медицинских работах было принято возвеличивать И.П.Павлова и его учение. При этом стоит заметить, что И.П.Павлов – действительно великий учёный, лауреат Нобелевской премии и был чрезвычайно критически настроен по отношению к Советской власти. При жизни власть его не любила, после смерти – превратила в идола, а позже забыла.