О бисере, бусах и прошлом времени. Воспоминания московского коллекционера. Елена Юрова
кухне, что ничего хитрого тут нет и она может выглядеть ничем не хуже. Для этой цели она купила голубые носочки с зеленой каемочкой и белый нитяной вязаный берет. Надев все это, она ощутила себя на вершине элегантности и больше о своей внешности не беспокоилась. Уже после нашего отъезда Сергей повесился в дровяном сарае, а Катя умерла от ожогов, сунув голову в горящую духовку.
В 1960 году папе наконец дали трехкомнатную квартиру в хрущевской пятиэтажке на проспекте Мира, дом 188. Мама ликовала. В день переезда она первая покинула нашу коммуналку, сказав, что ее ноги больше там не будет. Она действительно больше ни разу не зашла в нашу бывшую квартиру. Мы постепенно перетаскивали все наше барахло, а мама вошла в пустую новую квартиру, бросила в угол шубу, села на нее и руководила нашими действиями из этого командного пункта. По-моему, после 43-летнего кошмара коммунальной квартиры это более чем скромное жилище доставило ей гораздо больше радости, чем великолепная (по тем временам) квартира на Фрунзенской набережной, куда мы переехали через восемь лет. При переезде с Покровки мама стремилась взять с собой в новую жизнь как можно меньше вещей из старой квартиры. Мы с папой ее понимали и не очень сопротивлялись, когда в сарае были оставлены подшивки популярного в начале века журнала «Живописная Россия», тома Брэма «Жизнь животных» и атласы по античной истории. Единственной позицией, по которой мы проявили полное единодушие и принципиальность, была энциклопедия Брокгауза и Ефрона. Все 80 с лишком томов были перевезены сначала на проспект Мира, а потом и на Фрунзенскую набережную. До сих пор они являются для нас ценнейшим источником информации, вполне способным конкурировать с Интернетом.
Кофточка с обезьянкой
На дне одного из глубоких ящиков старинного поставца лежит суконная детская кофточка с аппликацией в виде маленькой обезьянки. История этой скромной одежки связана с историей маминой семьи.
У маминого отца, Матвея Иосифовича Миримова, на центральной улице в Казани был магазин головных уборов и при нем мастерская. В этой мастерской изготавливали в основном меховые шапки и форменные фуражки, которые в то время должны были носить многие: от гимназистов до чиновников различных ведомств. Самым трудным элементом фуражки считалась узенькая выпушка (цветной кантик между околышем и тульей и по краю тульи) шириной не более 1–2 мм. Шили эту выпушку, разумеется, вручную, и по тому, насколько она была ровной, судили о качестве работы. Мой дед и его двоюродный брат, который тоже был мастером по изготовлению фуражек, устраивали время от времени соревнования, у кого ровнее получается выпушка. По семейному преданию, побеждал большей частью наш дедушка. Впрочем, возможно, что в семье его кузена на этот счет придерживаются другой точки зрения. Во всяком случае, и у того, и у другого работа шла хорошо. В мастерской деда трудились несколько рабочих, а в магазине за кассой сидела моя бабушка Мария Ефимовна – элегантная блондинка с голубыми глазами,