Могила в горах. Ханс Русенфельдт
сам того не желая, испытывал гордость. Похоже, на этот раз он вышел на что-то стоящее. Когда он закончил представление материала, Стуре наклонился вперед, пристально глядя на него.
– Насколько нормально присваивать гриф секретности делам о депортации?
– Полицейский, с которым я разговаривал, раньше с таким не сталкивался. Во всяком случае, при работе с рутинными делами, – ответил он.
– Значит, мы имеем двух афганцев, исчезнувших в августе 2003 года, – подвел итог Стуре. – Полиция называет это уклонением от депортации. Но, по крайней мере, у одного из мужчин никаких причин исчезать не было. Как его зовут?
– Саид Балки. Он получил вид на жительство в 2001 году, и у него жена ждала ребенка.
Стуре подошел к большой белой доске, висевшей у него за спиной. Помимо стеклянной стенки, он сразу обзавелся этой доской и очень любил все на ней записывать красным маркером. Леннарт считал, что благодаря этому он чувствует, что держит ситуацию под контролем. Его записи, на его доске, чтобы все видели. Он нацарапал «Саид».
– Что еще нам известно о Саиде?
– Почти ничего. Только то, что рассказала Шибека. Он приходился Хамиду двоюродным братом. Владел магазином вместе с двумя кузенами жены. Я собирался в качестве следующего шага попытаться с ней поговорить.
– Ничего криминального?
– Я ничего такого не обнаружил.
Стуре кивнул.
– Ладно. Еще у нас есть Шилека… ее так зовут?
– Шибека. Это мой контакт. Я встречался только с ней.
– Но ее сведения производят достоверное впечатление?
– Весьма. Она хорошо говорит и пишет по-шведски. Я не представляю, зачем бы ей лгать. Она с 2003 года пытается узнать, что случилось с Хамидом.
– И по ее мнению, что-то не сходится. На чем она основывается?
– Говорит, что, с одной стороны, Хамид никогда бы не исчез, не предупредив ее, а с другой – есть еще этот мужчина, который приходил к ней домой через двенадцать дней после их исчезновения с вопросами о Хамиде.
– Она полагает, он был из полиции?
– Или, по крайней мере, из каких-то органов власти.
– Хотя был в штатском?
Леннарт кивнул.
– Расспрашивал о родне Хамида, его друзьях и обо всем прочем.
– А описать его получше она не в силах? – спросил Стуре со слегка скептическим видом.
– Нет. Швед, лет сорока. Она считает, что все шведы выглядят более или менее одинаково.
Прежде чем продолжить, Леннарт просмотрел свои записи.
– Полицейские, с которыми она разговаривала, сказали, что никого на той неделе к ней не посылали. В полиции Сольны это вчера подтвердили.
Стуре посмотрел на него. Явно пришло время для скептицизма.
– А может, Хамид был замешан в чем-нибудь, о чем жена не знала? В каком-нибудь криминале. В какой-нибудь… сети. Существует тысяча возможностей.
– Конечно, такое возможно. Но в начале двухтысячных было какое-то специфическое время. Ты,